Котенок. Книга 2

Я вспомнил, как знакомил с мамой свою первую жену. Признался Алине, что из моей мамы получится не идеальная свекровь. Рассказал, что в моём сне она «попила у невесток немало крови». Но Волкова с храбростью берсеркера пропустила моё предупреждение мимо ушей. Попросила лишь предупредить её заранее о встрече с моей родительницей — чтобы она «морально настроилась». Заметил во время перемены направленный на меня пристальный взгляд Кравцовой, когда перешучивался с соседкой по парте. Но во вторник Наташа на пирог меня не пригласила.

После школы я вновь отложил работу над рукописью — бренчал на гитаре, мысленно перебирал в голове Алинины стихотворения. Ещё вчера вечером пометил в уме несколько подходящих текстов, которые выглядели потенциальными песнями. Но сегодня два из них забраковал: заподозрил, что жюри петрозаводского фестиваля увидит в них политический подтекст. А ещё меня отвлекал стишок под названием «Царевна». Он отличался от прочих произведений Алины: настроением. Словно Волкова сочинила его в порыве безудержного веселья (заподозрил: она придумала его не на трезвую голову).

Сыграл короткий проигрыш и пропел:

— Я царевна: мне можно!

* * *

— Ваня, это была шутка? — спросила мама.

Она поставила на стол пустую чашку.

«Почему всем кажется, что я шучу?» — мелькнула в моей голове мысль. Я приосанился, но сохранил серьёзный вид. Мама только что сообщила мне: ждёт папин звонок. Память послушно подсказала, что до общения с отцом у меня осталось чуть больше получаса. Я прикинул: за это время мама слегка успокоится. И выпьет весь стандартный набор успокоительных таблеток и капелек. Поэтому сообщил ей о своём решении без долгих прелюдий. Но предварительно выслушал мамины жалобы на начальника и про её мечты о работе в бухгалтерии первомайского «Центрального универмага». Проследил за тем, чтобы мама доела блинчик, допила чай. И только тогда объявил: в Первомайск не еду. И мало того: я влюбился.

— Никаких шуток, мамуля, — сказал я. — Серьёзен, как никогда. Сообщаю тебе заранее: женюсь. После выпускного. Именно поэтому в Первомайск поеду только в следующем году: вместе со своей невестой, по окончании десятого класса.

— Что ты такое говоришь⁈

Мамин голос сорвался на писк. Я вздохнул и повторил заранее составленные фразы. Мама потрогала свой лоб, словно заподозрила у себя лихорадочный бред.

Спросила.

— И… кто она?

Пожал плечами.

— Моя невеста, разве не понятно?

— Я спросила её имя.

Увидел, что у мамы участилось дыхание.

— У неё удивительное имя, — ответил я.

Улыбнулся и заявил:

— Но тебе его пока не скажу.

— Почему? — спросила мама.

— Чтобы ты не рванула к ней прямо сейчас. Ведь тебе сейчас интересно, не беременна ли она. Я прав?

— Ну, я же должна знать…

— Не беременна. Обещание, что я дал папе, всё ещё в силе: дедушкой он в ближайшее время не станет.

Заметил, что моё признание убрало с маминого лба морщинку.

— Но вы уже…

— Мама! Не хочешь ли ты мне рассказать, когда вы с папой первый раз «уже или не уже»? Я бы послушал.

— Причём здесь…

— Притом, — сказал я. — Не хочу обсуждать с тобой подобные вопросы.

Я отодвинул от себя блюдце с остатками варенья.

— Значит… да.

Мама потёрла халат на груди: напротив сердца.

— Сынок, ты должен понимать, что девочки…

— Я всё понимаю мама…

Слушал мамины упрёки, объяснения и угрозы — мой внутренний таймер отсчитывал время до папиного звонка. Я не умничал, напоминал себе, что выбрал на сегодняшний вечер маску истеричного юноши. Но всё замечал, что вёл беседу от лица немолодого циника. Радовался, что оглушённая моим заявлением мама почти не прислушивалась к словам — безапелляционно отметала мои доводы, давила эмоциями и на эмоции. Сдерживал желание погладить её по голове и прошептать на ухо ласковые слова (так я успокаивал своих жён). Не улыбался, когда моя родительница доказывала, что я «ничегошеньки» не смыслил во взрослой жизни. Упрямо твердил: «Я люблю её!» Мама после этих слов театрально хваталась за сердце.

В квартире появился резкий запах спиртовых лекарственных настоек, когда в гостиной задребезжал телефон: позвонил папа. Мама схватила трубку и тут же проголосила: «А ты знаешь, что мне только что заявил твой сын⁈» Я подслушал мамину версию своего заявления. Услышал о том, что я «наивный мальчик», которым манипулировала «бессовестная девчонка». Прослушал жалобы на то, что я «стал неуправляем» и связался с плохой компанией. Узнал, что меня нужно срочно спасать. Мама заявила, что «немедленно» увезёт меня из этого холодного и «неблагополучного» города. Она показательно громко зарыдала в трубку. Потребовала, чтобы отец «разобрался», «вправил мне мозги» и «поговорил со мной по-мужски».

— Тебя, — сказала мама.

Протянула мне трубку. Встала в шаге от меня. Подпёрла кулаками бока.

Я подал папе сигнал:

— Ало.

— Так, Иван, — произнёс отец. — Рассказывай, что там у вас случилось.