Котёл

Батальон «Айдар» был сформирован Коломойшей. Здесь платили за каждый день отдельно и за каждого убитого тоже отдельно. Доказательством того, что именно ты, а не кто другой убил повстанца народной армии Донбасса, служила голова, иногда с выколотыми глазами, а пустые глазницы замотаны скотчем несколько раз вокруг головы, видетельствовали о мужестве проявленном бойцом батальона. Батальон, как самое престижное воинское формирование, комплектовался в основном из уголовников, воров, наркоманов и освобожденных тюремщиков, отбывающих наказание за убийства и изнасилование. Тюрьму разряли, уголовников выпускали на волю. Здесь исправно платили и эта зарплата была в несколько раз выше, чем в частях, комплектовавшихся из новобранцев и бойцов так называемой регулярной армии.

Комиссаром здесь была женщина, незамужняя девица двадцати восьми лет. Она училась в Харьковском университете, но когда была переведена на третий курс отправилась воевать в Сирию. Сирийский опыт пригодился и здесь среди головорезов, зарабатывающих на жизнь ценой чужой жизни.

Тот боец, у кого на счету было три и больше смерти, неважно кто это был- ребенок, мать ребенка или боец народной армии Донецка, Надежда Савченко, ко всем остальным благам, награждала его своим телом в течение одной ночи. Она считалась формальным комиссаром, а фактически снабжала убийц психотропными препаратами перед боем и своим телом после боя тех, кто в мешке приносил три изуродованные головы и высыпал у ее ног, подобно накаченным мячам. Она тут же составляла рапорт на имя содержателя батальона смерти Коломойши и выдавала маленький квадратный листочек с датой и своей подписью. Согласно дате, значащейся на кусочке бумаги, владелец приходил в резиденцию Надежды в восемь часов вечера, где его ждал хороший ужин со стаканом коньяка и богиня разврата Ирина в тоненьком просвечивающемся халатике до колен.

Едва присев к столу, претендент клубничку, видел, что на Ирине ничего нет и спешно принимался поглощать все что было на столе. Ирина могла присесть на колени, расстегнуть брючный ремень и пощупать, что там прячется ниже. Тогда солдат бросал пищу, хватал ее, как волк ягненка и уносил в другую комнату, где слабо горел ночник над роскошной кроватью.

Для многих бугаев это было высшим кайфом и ценилось больше, чем пять тысяч долларов Коломойши.

В этот раз боец Калоша, отсидевший восемь лет за групповое изнасилование несовершеннолетней, принес Ирине не три головы, а четыре и считал, что одной ночи маловато, а Ирина, не спавшая всю ночь, крепко заснула. В двенадцать дня у двери спальной раздался выстрел из пистолета. Оба вскочили и подняли руки кверху. В двери показался командир батальона Мельничук, он сделал еще один выстрел в потолок и сказал:

— Что ж ты, сука, нарушаешь режим. Твои однокашники давно на задании.

— Послушай, капитан, ты того, не очень, а то больше от меня ничего не получишь. Я счас объясню в чем дело. Этот жлоб оказался живучим и сексуальным, всю ночь меня мусолил: сам не спал и мне не давал. Накажи его как-нибудь по- другому.

— Пан купитан, я вчерась четыре головы доставил и потому имею право не только короткую ночь пролежать с богиней Надеждой, но и больше.

— Подойди ближе, — приказал командир. — Стань на четвереньки.

Мельничук достал салфетку, взял нож со стола, схватил за мошонку бойца Калошу и отрезал небольшой кусок, не затрагивая яичка.

— Боец Калоша, съешь кусок сырого мяса! Живо. Это тебе будет легким наказанием за нарушение дициплины.

Калоша проглотил, встал смирно, руки по швам.

— Перевяжи ему хозяйство, — приказал капитан и повернулся к выходу. — Через десять минут жду, поедем на передовую.

Ирина выполнила приказание командира, как медицинская сестра, быстро пожарила яичницу, дала ему порошка, Калоша выпил и даже повеселел.

Через двадцать минут они уже были на передовой. Но Савченко уже находилась возле других солдат, она отслеживала одного двадцатилетнего парня, думая заполучить его на следующую ночь.

Батальон оцепил воинскую часть: солдаты не хотели идти на передовую. Для этого было много причин: их не кормили уже третий день, не выдали бронежилеты, не дали дешевых сигарет, одеял и простыней, они спали по два на одной железной койке. Командир то выходил, то заходил, все давал объяснение и пытался выгораживать молодых бойцов. Тогда Мельничук прострелил ему обе ноги. Два головореза взяли под руки и занесли в казарму.

— То же самое будет и с вами, давайте, ребята, выходите. Будет проверка на прочность.

Человек восемьдесят вышли с охотничьими ружьями и выстроились на плацу.

— Слава Украине! — воскликнул командир батальона Мельничук. Солдаты молчали.

— Слава Украине! — воскликнул во второй раз Мельничук и выстрелил в воздух. — У меня такое впечатление, что я стою перед террористами, а не перед солдатами вильной Украины. Повторяю: Слава Украине!

— Слава…