Котлован

Сказав это, она с облегчением выдохнула, будто сбросила груз с души, и продолжила уже без волнения и напора, спокойно и выдержанно:

— И ещё, Кирилл. Этот чайный дом и всё, что вокруг него, вся эта огромная территория, озеро, места для тренировок и большой особняк за лесом. Я бы хотела передать это тебе в собственность через дарственную. Об одном прошу: позволь мне иногда приходить в этот чайный дом.

Я нахмурился.

— Акулина... спасибо, но это слишком. Мне не хотелось бы отбирать у тебя...

— Ты не отбираешь. — Девушка заглянула мне в глаза. — Отобрать у Акулы ничего нельзя, пока она сама не отдаст. Это мой дар тебе. Но если не хочешь его принимать, то вспомни, что это обязательство Дом Снеговых принял на себя изначально. Это надел, который был тебе обещан. Сейчас принесу все бумаги, они давно готовы, оформлены на тебя и заверены магическим нотариусом. Подпишем их сразу, если согласен. Как только ты поставишь подпись, на картах всего Стокняжья сразу появится земля под гербом Волкова. Об этом узнают все.

Она собралась подняться, но я взял её за руку и придержал на месте.

— Потом. Надо решить, что делать с Котлованами.

Девушка села обратно на ковёр. Она не смогла скрыть беспокойства.

— А что с Котлованами? Ты передумал идти?

— Нет. Я не могу передумать, потому что мы договорились. Свои обязательства ты выполнила. Помогла мне натренировать команду перед турниром и провела в Тафалар. Теперь моя очередь исполнять обязательства. Но я хочу, чтобы ты перестала колоть свой отряд Иномирцев инъекциями из маго-танов. Пусть они излечатся. Ты ведь слышала слова Испытателя: через три недели симптомы болезни проходят. До похода в Котлованы три недели.

— А если это сорвёт наши планы? Если Иномирцы умрут или станут слабее?

— Я же не умер и не стал слабее, хоть и не пользуюсь маго-танами.

Акулина задумалась, но всё же согласилась.

— Хорошо. Но не забывай, что они обработаны Жрецами, с этим мы уже ничего не сделаем. И фагнум в них уже есть. Эти люди обречены, ты же понимаешь.

— Понимаю.

Больше мне нечего было добавить, поэтому я снова замолчал.

— Кирилл... — Акулина сделала паузу, будто хотела что-то сказать, но так и не смогла решиться.

В итоге она произнесла явно не то, что собиралась:

— Я всё же оставлю тебя, не буду мешать. Открой отцовский чемодан без меня.

Девушка поднялась и, бесшумно ступая по ковру, вышла из гостиной.

* * *

Я всё-таки открыл его.

Сначала около минуты просидел, глядя на огонь в камине, а потом в пару быстрых движений щёлкнул замками и откинул крышку.

Уставившись внутрь, я замер.

Не знаю, что я рассчитывал там найти: может быть, другие артефакты Колидов, или собрание сочинений профессора Андронникова, или партию фагнума.

Но там хранилась всего лишь сменная одежда: рубашка, брюки, носки, галстук. А сверху — фотография и письмо.

Больше ничего.

С чёрно-белого снимка на меня смотрела моя семья: мать, отец и я сам. Эту фотографию мы делали очень давно. Мне тогда было лет двенадцать: щуплый, с серьёзным взглядом и весь какой-то несуразный пацан.

Рядом — отец.

Высокий, худой, немного уставший. Светлые волосы зачёсаны назад, небрежная щетина, в глазах — радость. Он мягко улыбается и обнимает меня за плечи, прижимая к себе. Мама тоже улыбается, но немного иначе — с тревогой. Густые русые волосы закрывают её плечи, на губах — яркая помада. Рука матери сжимает мою ладонь.

Они оба любят меня. Каждый по-своему.

Тогда мы ещё были вместе.

В горле собрался ком, и я быстро отложил фотографию на ковёр. Настала очередь письма.

Я взял конверт и покрутил в руках, но никаких признаков того, что его вскрывали, не нашёл. Провёл пальцем по красной сургучной печати с оттиском — изображением медведя.

На конверте значилось:

«Другу».

И больше ничего.

Жутко, что «другом» он назвал психопата, который пытал людей. Если верить старику, то мой отец ему ещё и помогал проводить зверские эксперименты. Этого же «друга» отец просил устроить ложную смерть, убив при этом другого человека.

Я перевёл дыхание и с тихим щелчком переломил печать. Внутри конверта хранилась записка, написанная мелким и стройным отцовским почерком. Его я узнал сразу.

«Дорогой друг,

если ты всё-таки решишься открыть мой чемодан, то прочитаешь и письмо, хотя я очень сомневаюсь, что ты сделаешь это. Для тебя слишком ценна наша дружба, чтобы ты лез в мои тайны.

Но всё же, дорогой друг, я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал.

Теперь же прости, я вынужден уйти и кое-что забрать у тебя. Моя семья ждёт, когда этот проклятый мир изменится, а значит, я не подведу свою семью.