Котов

— Не, оставьте этот музон, это же мой двойник, Высоцкий, поет, — обрадованно отозвался Печень.

Санитар повозился с кассетами и выбрал немецкую группу “Чингисхан”. Нехитрые ритмичные звуки диско-группы привели пациентов в радужное настроение.

— А бабы где? Какие без них танцы? — закапризничал Карась.

— Еще чего! Это больница режимная, никаких баб, танцуйте сами!

— Так сами годами, хоть бы на женское лицо взглянуть, к титьке бабьей прикоснуться! — парировал Туз.

Несмотря на отсутствие в отделении особей прекрасной половины, за исключением санитарки и медсестры, танцевать начали почти все ходячие пациенты. В центре образовавшегося круга, отчаянно виляя бедрами, скакали Валька, Танька и Ухо. Ресницы Таньки, как показалось Андрею, были даже подкрашены.

Туз с компанией распили бутылку невесть где взятой водки и теперь оживленно обсуждали танцевальные способности изгоев отделения.

— Ты посмотри, как Танька задом крутит!

— Ну, у него и сранчо!

— Нет, у него настоящее сранчеро!

Медсестры и санитары, не желая отставать от отмечающей праздник страны, заперлись в служебном отделении и пили медицинский спирт, разводя его водой.

Карась со свойственной ему пронырливостью сварганил чифирь, и теперь, расположившись на кровати Печеня, Леша, Андрей и Илья расписывали под чудный напиток “тысячу”. За месяц пребывания в дурдоме Андрей уже освоился с его реалиями и теперь, мелкими глотками попивая густую заварку, пришел к парадоксальному выводу, что человек может привыкнуть практически ко всему:

— Homo Sapiens такая скотинка, что к любым условиям приспособиться может, — говорил Кот. — Нельзя спокойно передвигаться по больнице? Мелочи, лежи себе на кровати, плюй в потолок. Все равно идти некуда. На улицу нельзя выйти? Тоже ерунда, все равно на улице мороз. От галоперидола плохо бывает? Шевелись, крутись, доставай циклодол и сибазон, вон сколько “колес” по рукам в отделении ходит.

Котов, вспоминая первые дни пребывания в “крытке”, только посмеивался, как наивно он все понимал.

— Правильно, Кот, говоришь, — согласился повеселевший от чифиря Карась. — Чем больше человеку дано, тем ему больше хочется. А может, этого “больше” и не надо. Вот сидят же люди в тюрьме десятилетиями, и ничего, живут. А в тюрьме, как и у нас, что человеку нужно? Пачку махры да кружку чифиря!

— Слушай, Илья, ты прав, много человеку не надо, — согласился Леша, — но в дурхате гораздо хуже, чем в тюрьме.

— Да все то же самое, — отозвался Карась, прошедший все жизненные университеты, в том числе и тюрьму.

— Ну, тогда скажи, почему нас на прогулку никогда не выводят?

— Че, в тепле плохо?

— Да просто погулять немного, свежим воздухом подышать. Тут ведь от одного туалета так воняет! Я, когда первый раз в домашний отпуск поехал, чуть на улице в обморок не упал, так у меня голова от свежего воздуха закружилась!

— Ну, посуди, Печень, сам. Если нас прогуливать, то надо одежду теплую, ватники, валенки, зима как-никак. А тут не то что валенок, простых тапочек и пижам не хватает. Второе — больница тюремная, охрану для нас надо нанимать, не дай Бог, сбежит кто. А где на все это деньги взять? Хорошо, хоть не милиция нас охраняет!

Допив чифирь, картежники сделали перерыв и пошли в курилку. Сигаретами угощал Андрей. В руках Котова была пачка самых дорогих советских сигарет того времени — “Космос”. Этот элемент житейского комфорта сразу поднимал его обладателя на недосягаемую высоту в больничной иерархии. Это значило, что человека не забыли и привозят ему передачки, что было редкостью, на большинство обитателей “крытки” родственники просто плюнули. Поскольку сегодня был праздник, курили по полной сигарете и даже оставили покурить мастевым, пусть и у них будет радость.

Ожидавшие своей очереди опущенные получили по окурку, причем Ухов до конца сигарету не выкурил, затушил фильтр и оставил себе бумажную гильзу.

— Для чего она тебе? — спросил Кот.

— Как для чего? Теперь чинарик для меня мундштуком будет! Иногда ведь как получается, оставляют мне окурок, а он три миллиметра длиной, губы жжет. А я его в фильтр вставлю и нормально покурю. Кроме того, на гильзе написано “Космос”, пусть мне все завидуют!

— Бог ты мой, — только и удивлялся Андрей. — И почему ты, Ухо, такой непутевый, ни сигарет у тебя своих, ни циклодола, ни чая.

— У него в наличии только губы и желание, — зло вставил Карась, — да и нечего его жалеть, помнишь, как он против тебя воду мутил?

— Я вот тоже это вспоминаю и понять не могу, зачем ему это было нужно.

— А он всем новеньким на психику давит. Полгода назад тут больной был, Вася Штукин, так он этому больному втирал, что он, Ухов, — вор в законе. Вася этот поверил, все сигареты ему отдавал и хавку. А Ухов разошелся не на шутку, даже требовал, чтобы Штука у родственников попросил магнитофон, чтобы блатную музыку слушать. Кое-как Туз растолковал Ваське, кто есть Ухов на самом деле, но к тому времени Штука умудрился после Леньки покурить чинарик, и его поставили на положение, хорошо, что этот Штукин был “вольняшка” и вскоре из больницы съехал.