Котовский

Нет, они не были трусами, эти молодые поселяне!

Не понадобилось договариваться и с Леонтием о том, что дальше они отправятся вместе. Это само собой подразумевалось. Просто Леонтий поцеловал жену и детей. Просто оседлал коня. Когда нужно сражаться, все берутся за оружие. Тут думать не приходится.

8

Отряд Котовского отходил к Тирасполю.

— Фронтовики в каждом селе найдутся? — спрашивал Котовский. — Где фронтовики — там и оружие. Все снаряжение русской армии растащили по деревням. Сейчас каждый овин — оружейный склад и пороховой погреб!

Отряд Котовского рос. Дрались котовцы яростно. Но для каждого становилось очевидным, что силы неравные…

Вот и Днестр. Величавый и мудрый. Все запомнивший, поседевший от всего, что видел. Старый Днестр.

Отряд остановился. Никто не решался первым начать переправу. Командир сжимал эфес. Он молчал, и все не шелохнулись. В наступившей тишине было слышно, как потрескивает лед в полынье, как ветер ходит в камышовых зарослях. Котовский смотрел туда, на поля Бессарабии, на покидаемую родную сторонушку.

Вот он сошел с коня, снял фуражку. И тогда все, весь отряд, тоже обнажили головы. Котовский низко поклонился, коснулся рукой земли и громко, отчетливо произнес:

— Прощай, к-край мой родимый, цара молдовей… Сегодня мы тебя покидаем, но клянемся, что не выпустим оружия, пока наша родина не станет свободна, пока красное знамя не будет снова развеваться над Кишиневом.

Миша Марков видел, как у отца его и у многих других бойцов выступили слезы. Да и самому ему было не по себе. Сердце сжимало, грудь теснило… Миша Марков думал о том, что на веки вечные запомнится эта горестная и торжественная минута.

Командир вскочил на коня:

— Слушать команду!

И началась переправа. Туда, на советский берег, к Тирасполю.

9

— Формируется по указанию Румчерода Тираспольский отряд! Слышите, товарищи? В отряд входит и наш конноразведывательный отряд! — сообщил Петр Васильевич, придя из штаба.

— Значит, скоро примемся румын выкуривать, — радовался Василь.

— Теперь дело пойдет! — уверенно говорил Леонтий.

— В Одессе и Николаеве созданы рабочие отряды, их тоже посылают сюда, к Днестру, — добавил Петр Васильевич.

Настроение у всех было приподнятое. Казалось, еще немного — и будет освобождена Бессарабия.

— Вот и приказ! — пришел торжествующий Котовский. — Первая наша операция!

Это было только началом. Вскоре об отряде заговорили. Слава о его геройских подвигах дошла до Одессы. Приехал корреспондент из одесской газеты, длинный, в очках. Над ним добродушно подшучивали:

— Поосторожнее, товарищ. Вы такой высокий, а тут постреливают.

— Вы думаете? — спрашивал корреспондент недоверчиво, высоко поднимая брови и наклоняя голову чуть-чуть набок.

Хотел записать отдельные фамилии, но раздумал.

Через несколько дней Миша Марков вбежал в жарко натопленную хату, где поместились Леонтий, Петр Васильевич и еще несколько человек.

— Внимание! — закричал он еще на пороге.

Все выжидательно смотрели на него. Не хочет ли он сообщить, что выдают табак — по три пачки махорки на человека? Так они уже получили, только бумаги нет для завертки.

— Внимание! — повторил еще раз Миша и вытащил из-за пазухи газету.

Курильщики жадно смотрели на нее. Миша с важностью развернул газетный лист и прочел:

«Нашумевший в свое время на юге России Григорий Котовский, по полученным в Одессе сведениям, встал во главе отряда, действующего против румын.

Хорошо знакомый с местностью, Григорий Котовский сформировал в Тирасполе отряд из добровольцев и направился во главе его по направлению к Дубоссарам.

Отряд Котовского, по словам прибывших лиц, выказывает чудеса храбрости.

Все участники отряда хорошо вооружены и имеют в своем распоряжении лошадей и артиллерию».

— Всё? — спросил Петр Васильевич.

— Всё, — подтвердил Миша.

— Хорошая заметка. Мы ее внимательно выслушали, а теперь ты, конечно, отдашь нам газету в наше полное распоряжение?

— Не подумаю! Я буду ее хранить.

После горячего спора Миша согласился оторвать половину газеты. Ее честно поделили между собой Леонтий и Петр Васильевич. Опоздавшему коннику Андрею Куделе Миша вынужден был оторвать еще кусок, по самую кромку, где начиналась заметка.

Андрей Куделя, железнодорожник, примкнувший к отряду в Бендерах, закурил, пустил сизый дым к потолку и мечтательно заговорил:

— До того как пойти на железную дорогу, работал я на табачной плантации Андрианова, в Оргеевском уезде. Говорят — я-то, конечно, не знаю — самая большая была плантация в России. Вот где я покурил!.. Двести десятин засаживали!