Котовский

Но вот уже принесли и сладкое блюдо. И у военного атташе блестят глаза. И красивая дама, соседка Орешникова, смеется громче, чем полагается по хорошему тону. Орешников любезничает с ней и не обращает ни на кого внимания…

И вот уже гости шумно выходят из-за стола. Мужчины на веранде курят. Орешников о чем-то беседует с одним из этих подозрительных французов. Котовский сознательно держится около Орешникова и следит за каждым его движением…

Когда Орешников спустился по широким ступеням веранды в сад, проследовал за ним и Котовский. Здесь они остановились около клумбы. На них пахнули ароматы роз и резеды.

И вдруг Орешников, не оглядываясь на Котовского, склоняясь над кустом розы и нюхая развернувшийся цветок, произнес внятным шепотом:

— Немедленно скрывайтесь! Вас схватят при выходе, когда гости будут расходиться…

Орешников произнес это и быстро удалился, пошел навстречу очень милой, но слишком уж декольтированной особе и направился с ней к беседке.

Котовский мигом очутился в аллее. Отсюда во всех подробностях была видна веранда, и Котовский заметил одного переодетого субъекта из «Дезьем-бюро»: он торопливо пробирался через толпу, встревоженный, явно кого-то разыскивая. Кого же? Да, совершенно очевидно: он разыскивал Королевского! Нельзя медлить ни секунды!

Немного времени потребовалось Котовскому на то, чтобы очутиться в соседнем саду, а затем — в переулке. Место было знакомое, здесь неподалеку была одна из конспиративных квартир, где можно переодеться. С Королевским придется покончить раз и навсегда… Как они докопались?

Котовский скорее почувствовал, чем услышал… Так и есть! Погоня! Вот и слева хрустнула ветка… Кажется, они подняли на ноги всю свору. Котовский ускорил шаг. Мелькнула шинель на пересеченной им улице… Котовский не оглядывался, но ему казалось, что погоня совсем близко, чуть ли не слышно учащенное дыхание, звяканье шпор, оружия…

Но вот и калитка дома! Если она не заперта… Котовский одним прыжком очутился в знакомом дворике. Он держал револьвер наготове, но никто не ворвался следом. Очевидно, они хотят по всем правилам полицейской науки оцепить со всех сторон двор, расставить повсюду засады и тогда уже ворваться в помещение и живым или мертвым взять намеченное лицо…

Когда из калитки этого дворика вышел священник в лиловой рясе, весь пропахший ладаном и благочестием, тихий, со светлой бородкой и длинной гривой волос, — военный из контрразведки преградил ему путь:

— Батюшка! Вернитесь назад!

— Не могу, дорогой. Следую во храм божий для отправления церковной службы.

— Ничего не знаю. Нельзя.

— Господин военный! Вы сражаетесь за избавление нашего отечества от супостатов, а мы, скромные служители церкви, молим всевышнего о ниспослании вам победы…

— Que diable! Что там такое? — спросил французский офицер и подошел поближе. — Кто там спорит?

Но, увидев священника, офицер вежливо козырнул и попросил объяснить, о чем они разговаривают.

— Батюшка вышел из этого двора, я сказал, что нельзя сейчас, сначала проверим документы, а он…

И вдруг у офицера идея:

— Господин священник! Вы живете здесь. Не встретили ли вы кого-нибудь во дворе, когда выходили? Подумайте, припомните, прежде чем отвечать! Для нас это очень важно!

— Как же! Как же! — просиял священник. — Лицезрел безумца, едва не сбившего меня с ног. Не хочу оскорбительно отзываться о воинстве нашем, но опасаюсь, извините, что сей агнец, аки Ной, упился винами до бесстыдства и вел себя непозволительно в отношении духовного пастыря!

— Что он говорит? — наморщил лоб француз. Для него эта смесь славянских и русских слов была почти недоступна, хотя он довольно прилично знал русский язык. — Какое воинство? Какой, к черту, Ной? Где Ной?

— Он говорит, что его чуть не сбил с ног военный. Он показался батюшке пьяным.

— Очень хорошо! Но где же этот пьяный?

— Там, — показал священник на небо.

— Отдал богу душу? Застрелился?! — завопил француз. Его вовсе не устраивало получить Котовского мертвым.

— Нет, зачем же. Он полез вверх, все вверх по лестнице, извините за выражение, на чердак.

— Ну, тогда он от нас не уйдет!

— Так что же все-таки прикажете делать с попом? — настойчиво спрашивал контрразведчик.

— С попом? Ах да, с попом! Пускай убирается подобру-поздорову. Здесь, наверное, не обойдется без стрельбы. Тот, на чердаке, обязательно будет отстреливаться, уж я знаю этих господ большевиков! Тут по нечаянности и в священника можем угодить, неприлично получится, в газетах напишут…

И офицер со всей любезностью, одновременно вынимая из кобуры кольт, предложил священнику убираться:

— Идите, идите, святой отец! Да помолитесь за упокой души грешника Григория!

Довольный своей остротой, француз похлопал по плечу священника и, больше не обращая на него внимания, стал отдавать распоряжения отряду контрразведчиков, подкрепленному агентами «Дезьем-бюро».

Святой отец поспешно удалился, осеняя себя крестным знамением. Контрразведчики занялись поимкой Котовского. Подготовка была закончена, кольцо вокруг домика замкнулось.