Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Рассеянно смотрят посетители, как вваливаются в ресторан военные и топают между столиков. Ракитникову и в голову не приходит, что это имеет к нему какое-нибудь отношение. Он уже приступил ко второму блюду и маленькими глотками пьет белое вино.

- Виноват, - козыряет офицер, склоняясь над ним, - я попрошу вас предъявить паспорт.

- Я? Паспорт? С какой стати? И не подумаю.

- Вы задерживаете нас. Поторопитесь.

- Странно! Паспорт, конечно, у меня есть...

- Фамилия?

- Евтихий Павлинович Ракитников.

- С каких пор вы стали Ракитниковым?

- Знаете... это уже слишком!

За столиками перешептываются:

- Кажется, сцапали. Наверное, красный... Какой-нибудь террорист...

- Прекрасно у нас работает контрразведка!

- Так и надо! Нельзя спуску давать! Хватать их без всякой жалости!

- Ха-ха! Слышали? Паспорт на Ракитникова, а сам, вероятно, Сидоров или Петров!

- Я вас попрошу проследовать за мной, - вежливо, но решительно говорит офицер.

- Пожалуйста! - обиженно бормочет Ракитников. - Уверяю вас, что это недоразумение. Меня здесь хорошо знают!

- У меня есть приказ, я не сам выдумал. Выясним - и отпустим. Что делать? Мы обязаны проверять.

Ракитников заранее торжествует. Хорошо же! Он пойдет! Но когда все выяснится, он пожалуется самому Иваницкому! Что это за безобразие? Днем хватают людей!

На улице Ракитникова окружают конвоиры. Он спокоен. Чем скорее его доставят в контрразведку, тем лучше!

- Позвольте! Куда же мы идем?

- Вас будет допрашивать сам главнокомандующий.

- Ничего не понимаю. Я вас прошу об одном: позвоните в контрразведку, капитану Мыльникову.

- Вот Мыльников меня и послал. Однако кончайте разговоры.

Провокатор понял все только тогда, когда его привели на конспиративную квартиру и он увидел представителей ревкома.

Котовский смотрел на его поникшую фигуру. Спросить бы его, почему предал? Исходя из каких-нибудь убеждений? Или за деньги? Или просто по слабости характера: заставили - и пошел?

- Итак, вы были связаны с капитаном Мыльниковым? От него вы и получили задание проникнуть в подпольный губернский комитет?..

Три дня допрашивали Ракитникова. Сначала он предал секретаря губкома. Теперь он, с противной дрожью в голосе, жалкий и ничтожный, выбалтывал все, что знал о деникинской контрразведке.

Через три дня ему объявили приговор революционного суда.

Он был расстрелян.

9

Ничего не могли понять, не могли приложить никакой мерки к этой огромной стране, к этой силище, к этому народу-сфинксу, к этому восточному богатырю некоторые тонкие, ловкие, прожженные, видавшие виды иностранные дипломаты, мыслители, торговцы невольниками, атташе, наблюдатели, завоеватели, коммивояжеры. Почему это никак нельзя завоевать, поставить на колени, просто обмануть, наконец, эту, казалось бы, такую простую, добрую, отзывчивую и приветливую страну?

Четырнадцать держав взялись объединенными усилиями покончить с этой неслыханной затеей - построить государство на совершенно новых основах. Ни много ни мало - четырнадцать держав!

Увязали в сугробах, плутали по дремучим лесам, как четырнадцать убийц, крались в глухую полночь, держа отточенный нож за пазухой... А все живет и цветет молодая держава, по-прежнему румяны девушки и задушевны песни о березе, о соловьях, о неуемном ожидании счастья, о немеркнущей надежде на будущее.

Командующий вооруженными силами Антанты на востоке Франше д'Эспре пригласил к себе деникинских генералов и долго читал им нотацию. Генералы слушали почтительно, с поникшими головами.

- Ваши офицеры имеют скверную репутацию, - отчитывал д'Эспре, - их приходится арестовывать десятками за неприличное поведение! Фи, как нехорошо! Господа! Они получают жалованье! А? И ничего не делают? Они должны побеждать, вот что они обязаны делать! А?

В этом отношении Франше д'Эспре был прав: действительно, офицеры получали жалованье и - не побеждали. Больше того, они терпели поражения! Даже в самой Одессе становилось небезопасно жить! И хотя Франше д'Эспре делал все, чтобы попасть в историю, но даже у себя во Франции не встретил одобрения и России не завоевал.

Единственное, в чем он преуспел, - это в создании при французском командовании российского "совета министров". Ему приходилось торопиться с этим мероприятием, потому что дела на фронте ухудшались с каждым днем. Два дня министры ходили с портфелями, как и полагается настоящим министрам. На третий день, не совершив никаких преобразований, министры в самом срочном порядке погрузились на иностранный пароход: Одесса спешно эвакуировалась.

Революционный комитет руководил партизанским движением. В Одессе кроме пересыпской дружины и матросской действовали еще комсомольцы. Успешно шла борьба в Николаеве и Херсоне.

Котовский в облике представителя фирмы по оборудованию механических мельниц направлялся то в Вознесенское, то в Ясское, то в Беляевку и Маяки.

Отряд приднестровских партизан насчитывал уже более четырехсот человек. Объединившись с одесскими отрядами, он начал бои с интервентами.

Вскоре Котовский привез радостное сообщение:

- Большие успехи! Партизанами занят Овидиополь и вот-вот будет захвачен Тирасполь!