Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

- Хорошо сказано! - Это говорил Чобра, искусный виноградарь, выросший под сверкающим солнцем Бессарабии. Горячие глаза у Чобры. И сердце горячее. Он совсем недавно в отряде. Он сам не знает, как это с ним случилось.

Подвязывал лозы Чобра. Шел мимо офицер. Ну так, обыкновенный офицер. Но ведь приказ что гласил? Все поселяне, встречавшие офицера, обязаны снимать шапку и кланяться. Так вот, Чобра как раз и не поклонился, больше того, даже повернулся спиной к господину офицеру. Последствия этого поступка не заставили себя долго ждать. Пришел урядник, предложил Чобре "следовать за ним". Куда следовать и для чего следовать - было Чобре понятно. А спина-то ведь не казенная. Не хотелось Чобре "следовать". И удалось ему уговорить урядника зайти в хату выпить по чарке. "Влепить двадцать пять горячих - это всегда успеется, - доказывал Чобра, - а вино у меня первостатейное". Одним словом, через какой-нибудь час бренное тело пьяного урядника, полностью разоруженного Чоброй, валялось на окраине села под сливой, а Чобры и след простыл. Переплыл Чобра Днестр и прибыл в отряд во всем снаряжении.

- Хорошо сказано! - повторил Чобра, и все обернулись к нему, ожидая, что он еще скажет. - Хорошие это слова, и они не сгинут, как зерно, брошенное в землю. Западут в сердца людские и прорастут. Надо жить гордо! Кто часто кланяется - криво растет!

- Ну и что же ты сделал дальше? - спросил кто-то Леонтия.

- Что сделал? Убил часового, добыл коня - и сюда, одно у меня место.

Крепкие люди приходили в отряд Котовского, и не было ни одного, чтобы Котовский не знал его по имени, и откуда он, и как жил раньше, и чего добивается, и за что хочет сражаться. И очень огорчался Котовский, что коней в отряде недостаточно. Когда приводили нового скакуна в отряд - это был праздник. Так радуются только новорожденному в хорошем семействе.

- Вот это конь! На таком коне можно вокруг света обскакать!

- Обскачешь на таком! Держалась кобыла за оглобли, да упала! поддразнивал кто-нибудь.

- А ты видел, как он идет на рысях?

- Наша Ласточка все же лучше. Как ты думаешь, Василь?

Василь, хозяин иноходца Ласточки, презрительно смеется:

- Моя Ласточка! Такой вы ищите - и на всей земле не сыщете!

- И искать не надо. Буря - вот это конь! Будь у меня миллион - я, не задумываясь, выложил бы на стол за Бурю! Бурю я бы на двух твоих Ласточек не променял!

- Всякий цыган свою кобылу хвалит!

Такие разговоры кончались иногда ссорой, и тогда шли к командиру, и его оценку уже никто не оспаривал.

Вот и Леонтий, когда бежал из каторжной тюрьмы, не забыл прихватить с собой в отряд коня. Конь - это нераздельная часть самого конника, первый друг его. В отряде Котовского скорее забудут позаботиться о себе, но коня не забудут.

Каждый день приходили новые пополнения. Из уст в уста переходила весть: Котовский собирает отряд!

3

Великий Октябрь порождал ярость в сердцах всех свергнутых с тронов, всех ущемленных в наследных правах.

Так оказывались в одном лагере эсеры, куркули, французские фабриканты, Петлюра и Деникин, глава английской миссии в Москве Локкарт, бандит Зеленый, адмирал Колчак и бразильский консул. Их всех объединяла одна ненависть, одна тревога.

На Дальнем Востоке жгли деревни японские и американские войска, в Тифлисе и Баку расстреливали коммунистов немцы и турки, в Архангельске вешали поморов англичане, по Черному морю курсировали французские эсминцы, а по украинским степям бродили бандитские шайки. Петлюровцы примеряли польские мундиры. Америка отсчитывала для Деникина боевые патроны: двести миллионов патронов - больше чем по одной пуле на каждого жителя Советской России, невзирая на возраст и пол.

Враги собирались с силами. Новый удар готовили они и в этой кровавой затее не останавливались перед любыми расходами.

Расторопный Черчилль грузил на корабли винтовки, танки, орудия и переправлял их в Новороссийск. Столько хлопот с этой Россией! Из Америки шли караваны судов, груженные аэропланами, бомбами, паровозами. Щедрая у Америки рука! Одной только обуви на одном только судне отправлено было шестьсот тысяч пар. Ноги, обутые в эти военные сапоги, должны были победоносно дойти до Московской заставы.

Четырнадцать государств обрушились на молодую Страну Советов.

Удивлялись наши бойцы, отгоняя врага и разглядывая захваченные трофеи:

- Что же это получается? Оставят белогвардейцы на поле боя пулеметы, а пулеметы-то Кольта - значит, американского происхождения. Гаубицу или бронемашины "остин" - ну, эти английские, все как на подбор. А не то и "фиат" попадается - это уж Италия. Седла канадские, шинели из Манчестера, самолеты с французских заводов... А кричат: "Мы Россию спасаем! Русская освободительная армия!" Да кто же поверит?! Консервы и те с иностранными наклейками!

Около Днестра загорались особенно жаркие бои. По Днестру плыли трупы убитых. Ни днем ни ночью не смолкала пулеметная стрельба, и за этой стрельбой не стало слышно ни пения птиц, ни шелеста деревьев. Столбы дыма заслоняли безмятежное, ясное небо, в яблоневых садах разрывались снаряды...

Война.

4