Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

- Привычка? Привычка не рукавичка, на гвоздь не наденешь! Нет, брат, не в привычке дело. Упорство у него. Решил он, к примеру, добиться, чтобы рука у него исключительной силы была, чтобы рубить - так намертво. Понял? И начинает он делать упражнения для руки, в мускуле силу развивает. И становится его рука железной.

- Скажи, пожалуйста!

- И так он во всем. Каждую жилку, каждое сухожилие, каждую думу, каждую каплю крови для основного, для самого важного в жизни приспосабливает. Не разбрасывается туда-сюда, а все бьет в одну точку. Вот и получается - удача! Удачу-то он, как кузнец, молотом выковывает! Изготовляет он удачу в поте и труде.

Вся бригада, все любили Котовского, каждый, не задумываясь, отдал бы за него свою жизнь. Каждый верил в него и понимал, что действует он так, чтобы вернее сразить врага и уберечь своих. Любили Котовского молча безрассудно и безоговорочно. А вот объяснить, что они ценят в Котовском, это сумел всех толковее сделать Савелий Кожевников, незамысловатый, казалось бы, простецкий пензенский мужичок.

Марков, вслушиваясь в его рассуждения, учился оценивать различные явления жизни.

- Дядя Савелий, - говорил он запальчиво и заранее отвергая возражения, - почему люди живут как бог на душу положит, не задумываясь, не вникая?

- Люди! - откладывает шитье и всплескивает руками Савелий. - Люди революцию сделали, вот тебе и не задумываясь! Чего люди хотят! Хотят до крика истошного, до кровавых горьких слез, до боли сердечной хорошей жизни, хоть махонький кусочек жизни такой урвать. А все нет его, счастья-то настоящего, добывать его надо! Как добывать? Смертию смерть поправ, добывать! Страдальцы большие люди-то. Жалко мне их, вот все нутро изболит иной раз, думаючи о них.

- Так как же быть-то, дядя Савелий? Завоюем счастье?

- Обязательно. А как бы ты думал? Опять я на командира нашего, на Григория Ивановича, укажу. Как считаешь, счастлив он? Али нет?

- Конечно, счастлив! Еще бы! Такая жизнь!

- А какая? Давай разберемся. Я ведь много слышал, и о нем что говорили и сам он что рассказывал. Давай разберемся, что тут к чему, сынок. Набрели на одного счастливого человека, давай поглядим, откуда же он счастья понабрал. Может, чужую долю присвоил? Ты, никак, земляком ему приходишься? Отец его в Ганчештах жил. Говорят, там сельчане внизу, в долине, жмутся, а на горе высоченной, в самом поднебесье, стоит дворец невиданной красоты, и в том дворце живет богатый-пребогатый князь Манук-бей. И все земли вокруг - все принадлежат князю Манук-бею. И людишки все ему подвластны, потому - состоят у него в услужении.

- Правда, - пробормотал Миша, - я что-то слышал про Манук-бея.

- И в этом полоне, в самой гуще народа подневольного, услужающего, родится гордый человек, мститель, пригодный, чтобы сбросить с высокой горы богатого князя Манук-бея и объявить народу благую весть: живите, люди, на здоровьице, не кланяясь.

- Да ладно, дядя Савелий! Отложи же ты свой чересседельник! После починишь! Рассказывай быстрей, а то скажешь слово - и потом жди, пока откусываешь нитку! Ну, дальше, дальше! Ну, вот он сказал народу: живите и не кланяйтесь...

- Ну вот и все. Чего пристал? Рассказал я тебе все до конца от начала. Чего же дальше рассказывать?

- Как же что дальше? А потом что было?

- Я только говорю, что счастлив человек, если живет для других.

- Но ведь когда-нибудь и для себя надо? Хоть немножко?

- Дурачок ты! Для других - это и есть для себя! Вот и выходит, что ничегошеньки ты не понял из того, что я тебе рассказывал. - Савелий вздохнул, отложил чересседельник и продолжал: - Котовский в молодые годы уже, смотри, выступает против князей нечестивых - манук-беев! Сильно серчают на него манук-беи, обижаются очень. Взять приказывают его, такого-сякого, под стражу. А его и решетки не держат, вот он какой! Дальше посмотрим. Должность он большую искал? От пуль прятался? Сыздаля грозил врагу кулаком? Вперед, мол, товарищи? Нет, он сам скачет на коне, первый бросается в битву! Опять же учти: командир, высокое начальство, а вчера смотрю: сам коня чистит. Это и значит - счастливый. Счастливый, потому что людей любит, людям служит. И нет другого никакого счастья, одно только это...

После бесед с Савелием Марков смотрел на Котовского другими глазами, с удивлением, с острым любопытством.

"Как просто, оказывается, стать счастливым! Стоит только захотеть! Почему же так мало счастливых?"

Марков даже внешне старался подражать Григорию Ивановичу. Зная, какое значение Котовский придает гимнастике, Марков стал каждое утро приседать и размахивать руками... Но мог ли он, тщедушный, тоненький, как хворостинка, хотя бы отдаленно походить на могучего командира, да еще сидя на жестком хребте своей Зорьки и краснея до слез при одной мысли, что командир может заметить его, увидеть эту жалкую картину!

6

А Котовский давно его заприметил. И сразу понял, что Марков стыдится своего положения, что, еще того хуже, может стать посмешищем и что его надо выручать.