Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

- В нашем роду, дорогой друг, были бояре, был даже фельдмаршал. Цари опирались на нас. Князь Иван Оболенский, прозванный Долгоруким, родоначальник фамилии, потомок в седьмом колене от самого Михаила Черниговского!

- Неужели в седьмом? - почтительно удивился Скоповский.

- Григорий Иванович Долгоруков, по прозванию Черт, участвовал в Ливонской войне, - продолжала княгиня, не замечая реплики собеседника и как бы оплакивая былое, - Григорий Борисович Долгоруков защищал Троице-Сергиеву лавру, Василий Владимирович в Полтавской битве командовал конницей. Много совершили Долгоруковы подвигов. Бывали и послами, и генерал-аншефами... И вот полюбуйтесь: их потомок! Какой печальный конец!

Княгиня не прослезилась, но, так сказать, пролила символическую слезу.

- Стыдно вам жаловаться, княгинюшка, живете дай бог каждому! подхватил Скоповский.

Но Мария Михайловна уже улыбалась - мило и снисходительно.

Скоповский потребовал подробно рассказать о гибели Юрия Александровича.

- Мы сами почти что ничего не знаем, - вздохнула Мария Михайловна. Бедная Люси так плакала, так страдала, я знаю, что она до сих пор его любит...

- Достойнейший человек был Юрий Александрович. Он и еще, не хвастаясь скажу, мой сын - это были лучшие отпрыски нашего сословия, это действительно была надежда России!

- Кажется, он выполнял опасную работу?

- Да, да, я-то ведь знал, но тогда это не подлежало оглашению... Ужасно, ужасно думать об этом, дорогая княгинюшка! Все это невозвратимые утраты! И знаете, я часто думаю об этом... Вот, говорят, естественный отбор: самые здоровые особи выживают, а все хилое и непригодное гибнет... А по-моему, так наоборот: эта ожесточенная война, это бесконечное истребление выхватывает самое жизнеспособное, самое талантливое! Трусы, калеки, чахоточные, хитрые, увертливые - те прижмутся где-нибудь в сторонке, отсидятся, попрячутся, а самые убежденные, самые храбрые, самые цветущие ринутся в драку и погибнут...

- Какие страшные вещи вы говорите, голубчик! По-вашему, выходит, что в результате этого побоища останутся жить одни прохвосты?

- Ну, не совсем так... но нация несет непоправимые убытки.

Они помолчали. Скоповскому хотелось говорить о счастье, которое дала ему княгиня, о прощальной, осенней своей любви. Но ему неловко было начать этот разговор.

- Ну а этот Гарри? - нерешительно спросил Скоповский и поспешил добавить: - Кажется, вполне порядочный человек? Я слышал, он богат и занимает ответственный пост, хотя и прикидывается просто туристом и бизнесменом?

- Ну что ж Гарри... Я не осуждаю мою девочку... Это ее отвлекло, так она легче перенесет утрату...

- Конечно! Конечно! Я вполне понимаю этот шаг! - заторопился Скоповский. - Вообще, я чем больше живу на свете, тем меньше осуждаю.

- Вы хотите сказать, как король Лир, что нет в мире виноватых?

- Мне кажется, что все люди... очень несчастны.

Княгиня сбоку глянула смеющимся глазом на бессарабского помещика:

- Но вы только что уверяли, что вы счастливейший человек!

Во время этого разговора вернулся Гарри. Он был шумен, полон здоровья и довольства собой.

- Познакомьтесь, - представила мужчин друг другу княгиня, - и прошу вас, Гарри, любить Александра Станиславовича, это наш большой, настоящий друг.

- Я думаю, что мы сойдемся характерами, - ответил Гарри. - Так вы из Бессарабии? Меня очень интересует Бессарабия по целому ряду обстоятельств. Во-первых, земли... Вы примерно могли бы сказать... - и Гарри засыпал Скоповского вопросами.

Затем они обедали. Люси тоже обрадовалась старому знакомому и, невольно вспомнив "Валя-Карбунэ", оранжерею и Юрия, вздохнула.

7

Скоповский часто стал бывать у Долгоруковых. А вскоре у Гарри и Скоповского появились какие-то общие дела, они куда-то вместе ездили, и, кажется, именно Скоповский содействовал покупке большого имения в Бессарабии. Имение покупал Гарри.

- Хотите посмотреть на Петлюру? - предложил однажды Гарри Скоповскому.

Скоповский, помогая княгине раскладывать послеобеденный пасьянс, ответил, что хотя и не встречался с Петлюрой, но отзывы о нем имел не слишком высокие.

В этот день у Долгоруковых обедал один польский министр. Княгиня умело поддерживала разговор и даже вставляла иной раз острое словечко, если затрагивались какие-нибудь серьезные вопросы. Гарри создал в доме салон. Это было удобно для его работы.

Министр бывал у них запросто. Часто они уходили с Гарри в кабинет и там вели деловые беседы. И Гарри, и министр - оба одинаково понимали, что занимать министерский пост в неустойчивом продажном правительстве распроданной иностранцам, зависимой Польши - не бог весть какая почетная вещь. Но Гарри неизменно выражал уважение, а министр неизменно был монументален, как надгробный памятник. Только в присутствии дам он обнаруживал несколько вертлявую, но все же какую-то галантность.

Когда Гарри заговорил о Петлюре, министр подошел поближе, явно заинтересованный разговором.

- Да? - спросил он Скоповского. - Отзывы не слишком высокие?

- Не слишком, - повторил Александр Станиславович. - Мне говорили, что он стал непопулярен на Украине и что его роль сыграна.