Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Хощевата... Бершадь... Белые хаты, вишневые садочки... Живописный тын, и на колышках - глиняные кринки и макитры... Деды с запорожскими чубами и сивыми усами... Озорные девчата, так и сверкающие взглядом на проезжающих кавалеристов...

Котовский обращался к населению с кратким словом.

- Призываю всех граждан без различия положения, - говорил он, сплотиться вокруг власти трудящихся - власти Советов. Враги опять поднимают голову. На нас напали белополяки. Они еще пожалеют об этом!

Население встречало Котовского приветствиями. Он заканчивал речь возгласом:

- Да здравствует мирный труд! Да здравствует мир всему миру!

2

Прекрасна весна на Украине. Еще не раскрылись почки на деревьях, но вся природа готовится разом хлынуть запахами трав, разом расцвести, запуститься, разом грянуть хорами птичьих голосов.

Бригада Котовского выводила коней из вагонов на станции Северинка, между Жмеринкой и Комаровцами. Коней заставляли прямо выпрыгивать из вагонов, без мостков. Была ростепель, было бездорожье, разлились реки, затопили низины, кустарники, перелески, широкие луга. Конница построилась и пошла в боевом порядке к станции Комаровцы.

Части белополяков были совсем близко. Но вначале обе стороны приглядывались, не предпринимая решительных шагов.

Первая схватка произошла в пасхальную ночь.

Пахло землей, вешними водами... Около пулемета в заслоне сидели Марков и Кожевников. В кустарниках рассылались трелями соловьи. Ночь была непроглядно темная, но, когда Марков освоился, он стал различать очертания деревьев, полосу дороги влево, дальний лес по ту сторону дороги, изгородь... В лесочке, где расположился заслон, темнее, чем на открытом месте, вот почему было легче видеть окружающее пространство.

Марков и Кожевников молчали. Окопы противника близко, приходилось держаться настороже.

Решили поочередно нести дежурство, чтобы один отдыхал, валяясь на земле и глядя в небо, другой прислушивался и приглядывался, был возле пулемета.

Кожевников думал о доме. Бывало, в пасхальную ночь несли в церковь святить куличи. А с утра начиналось веселье. Пили водку. Ели жареное мясо и всяческую стряпню. Девки качались на качелях, развевая пестрые подолы, а гармоника выделывала такие коленца, что ноги сами начинали ходить.

Марков думал о своей жизни. Немалый путь прошел он, и таким, какой он сейчас, выпестован не отцом, не матерью, а Григорием Ивановичем Котовским, который сделал из него вдумчивого человека и выносливого бойца. Как не походил он теперь на боязливого мальчика в Кишиневе, который когда-то так нерешительно спустился по ступенькам домашнего крыльца в бурливую жизнь!

Что это? Почему вдруг замолк соловей?

Да, явственно слышны приглушенные голоса, шорох... не то команда, не то ругань...

Марков услышал, как колотится сердце... Как хорошо, что это произошло именно у его заставы!

Вот и они. Идут прямо по дороге. Надеются, что в пасхальный день бойцы Котовского будут в церкви? Или просто ни на что не надеются и лезут на рожон?

Марков дает им выйти на открытое место. Здесь они останавливаются и прислушиваются. Их немного, человек пять, но это только передние.

Вот присоединились трое новых. Они совещаются, стоя у разветвления дороги. Вновь подошедшие, по-видимому, старше, им отдают честь.

"С них и начинать", - решает Марков.

Выпускает пулеметную очередь. Грохот разносится по лесам. Офицеры падают. Остальные залегли в канаве и открыли стрельбу.

Еще через минуту выскочили на конях котовцы...

Котовский не был опрометчив, но умел внезапно обрушиться на врага. Предугадывал и предупреждал намерения противника, умел перехитрить, умел разведать. А если уж бил - то наотмашь, если громил - то после бесполезно было разыскивать разбитую вдребезги, вырубленную начисто вражескую часть.

- Товарищ Гарькавый! - говорил он по прямому проводу начальнику штаба дивизии. - Склонять свои знамена перед поляками не намерены. Дожидаться, пока противник сам что-то предпримет, не будем.

Вылазка и на этот раз была отбита. Но трудно приходилось котовцам и всем, кто должен был сдерживать наступление врага. Силы были слишком неравные. Полки Пилсудского двигались, польская артиллерия била по русским городам... И как радовался генерал Вейган каждому сообщению об успешных операциях на фронте!

3

В Жмеринке, в вагоне, Котовский написал заявление о желании вступить в партию. Он решил больше не откладывать. Предстояли тяжелые бои, мало ли что могло случиться. Комиссар Жестоканов попросту, по-рабочему тоже говорил, что откладывать такого дела не следует.

И вот Котовский взялся за лист бумаги.

"В Котовском, - писал он в автобиографии, - пролетарская революция и Коммунистическая партия имеют одного из самых преданных людей, готового за ее идеалы погибнуть каждую минуту..."

Да, так оно и было. Он не кривил душой, когда писал эти слова.

"А мировая буржуазия, - заканчивал автобиографию Григорий Иванович, имеет в лице Котовского смертельного, беспощаднейшего врага, который каждую минуту готов к последнему, решительному бою с ней, к последней, решительной схватке во имя торжества всемирного коммунизма".