Котовский. Робин Гуд революции

В апреле 1907 года в Кишиневском окружном суде начался процесс над Котовским и его сообщниками. Утверждают, что суд присяжных колебался, и все же большинством голосов наш герой получил десять лет каторги. Прокуратура этот приговор посчитала мягким, и осенью 1907-го дело Котовского слушалось повторно. В результате ему добавили еще два года каторги за освобождение арестованных крестьян.

«Бессарабская жизнь» информировала обывателя и во время второго процесса: «В судебном заседании Котовский не отрицал самого факта освобождения им арестантов, но не признавал себя виновным, находя, что в поступке его нет ничего преступного. Котовский защищал себя лично и старался открыть перед присяжными заседателями свои политические воззрения на общественный строй и угнетение низших слоев общества. Председательствующий А. Попов остановил Котовского, просил говорить лишь «по существу дела». Тот издевался над судьей: «Хотел бы я знать, за какое преступление вы заковываете людей в цепи? Вы говорите, что они нарушили закон, но кто писал эти тиранические законы? Как вы докажете, что лес, который рубили крестьяне, принадлежит помещику? А где он взял этот лес, помещик? Он что, с ним родился? Вы заковываете в цепи голодных людей потому, что они хотят есть и кормить своих детей. Не меня надо судить, а вас. Я смотрю на вас с презрением, так как не признаю ваших законов. Мне каторга не страшна»».

В феврале 1908 года Григория Ивановича в отдельном арестантском вагоне отправили в Николаев, где находилась особая тюрьма… Его посадили в одиночку, откуда убежать было невозможно. Но и здесь Котовский находит весьма своеобразный способ… Он пишет о том, как полицейские чины, и прежде всего Зильберг, брали от него взятки. Более того, на первом же допросе он отказывается давать показания без проведения очных ставок. И таким образом возвращается в Кишинев, затягивая новое дело. Он снова собирался бежать…

Товарищи Котовского, безусловно, подтвердили, как Зильберг за свои услуги брал деньги и вещи, отобранные у помещиков и коммерсантов. Примечательно, что и пристав Хаджи-Коли также поддержал обвинения против своего коллеги. А подтверждать было что. Например, только при обыске у Зильберга на квартире был обнаружен ковер, принадлежавший помещику Крупенскому, подаренный самим шахом. Этот ковер Котовский презентовал полицейскому за его услуги. В общем, доказательств оказалось в избытке, и Зильберг вместе с помощником пристава и околоточным надзирателем получили по 4 года каторги. Но побег на этот раз совершить не удалось…

Одно из свидетельств тюремной жизни Котовского оставил журналист Горожанин в газете «Бессарабская жизнь» за 1916 год: «С начала февраля до конца марта 1908 года мне ежедневно приходилось видеться с Котовским, и он вовсе не производил впечатления хвастливого болтуна, готового порисоваться своими подвигами. И меня теперь удивляет то, что я читаю о нем в газетах. В упомянутое выше время отбывала в местной тюрьме большая группа «крепостников», и на мою долю выпало два месяца и семь дней по 2-й части 132-й статьи. Котовский тогда после ряда громких похождений осужден был в каторгу и арестован в местной тюрьме до высылки в Николаевскую каторжную тюрьму. Вот тут-то мне и пришлось с ним сталкиваться, и я должен признать, что он не только нас, «политиков», но и на административных производил впечатление очень серьезного и настойчивого человека, из которого при благоприятных условиях жизни выработался бы полезный член общества. Режим тогда при начальнике Фронкцевиче был такой, что мы в шутку называли тюрьму «гостиницей первого класса». И как раз именно при таком мягком управлении в тюрьме не было никаких происшествий, а была, что называется, «тишь, гладь и Божья благодать». После вступления приговора в законную силу Котовского заковали было в ножные железа, но он их тут же на глазах начальника снял, причем заявил, что не причинит ему неприятностей по службе, что от Фронцкевича он не убежит. И слово свое сдержал честно. Находясь в предварительном заключении по обвинению его в «подлоге доверия», Котовский свел обширные знакомства с преступным миром…»

Глава четвертая Ожидание смерти

1

По мнению А. Иконникова-Галицкого, автора книги «Криминальный Петербург», «ни Петербург, ни Россия не знали тогда, что такое организованная преступность. В юридическом языке того времени термин «бандитизм» просто отсутствует». Далее, используя сухие цифры статистики, автор делает следующий вывод: «Итак, именно мелкая преступность, создающая общий мутный криминогенный фон, росла в эти годы наиболее угрожающими темпами. (…)