Коулун Тонг

Словно сгорая от жажды, он выпил рюмку залпом, и его глаза почти мгновенно остекленели. Он сощурился, язык у него начал заплетаться; в общем, не проведя в «Ридженте» и нескольких минут, он превратился в неотесанного простака.

От бренди лицо Хуна стало еще отвратительнее, и Чепу вновь бросилось в глаза его сходство с солдатом, с рядовым солдатом: все офицерское из его облика улетучилось. Бормоча под нос китайские названия цифр, он потыкал в кнопки своего телефона — послышались короткие гудки. Выругавшись, он огляделся по сторонам.

— Вы кого-то ждете? — спросил Чеп.

Он никогда еще не видел Хуна таким растерянным: конечно, здесь китаец был не в своей тарелке и, как всякий в подобном положении, нервно ерзал на стуле. Официант попытался обратиться к Хуну на кантонском диалекте, которого тот не понимал; тогда официант перешел на английский — Хун не разобрал, о чем речь; тогда официант уставился на Хуна с улыбкой, точно на незадачливую ученую собачку. В каком-нибудь сверхмодном месте, где снисходительные официанты, рассчитывая на чаевые, так и стелются перед клиентом, мистеру Хуну пришлось бы не столь солоно. Но, как и другие приезжие из Китая, мистер Хун до сих пор не усвоил, что путь к хорошей жизни в Гонконге вымощен щедрыми чаевыми. Покинутый на произвол судьбы, среди враждебно настроенных или безразличных официантов, мистер Хун выглядел настоящим растяпой, чего по неопытности не сознавал.

— Давайте-ка допьем и разойдемся, — предложил Чеп. — Я бы хотел пораньше лечь спать.

Расслышав в своем голосе просительные нотки, он разозлился на себя; также он с горечью осознал, что перед его мысленным взором уже возникла картина: мать, в халате и пушистых тапочках, сидит в тускло освещенной «зале», читает какую-то макулатуру и ждет его. «Я встречался с твоим другом мистером Хуном, большое спасибо, мама».

Чеп зло улыбнулся, недоумевая, почему его заставляют ждать. Мистер Хун опять самоутверждается, что ли? Или просто выдумал чего-то спьяну — все мозги от бренди отшибло?

— Думаю, они вот-вот появятся, — заявил мистер Хун.

Говорил он медленно, потому что был пьян, но опьянение только усугубляло правильность его речи. Мало что так раздражало Чепа в Гонконге, как слышать из уст какого-нибудь заведомого мерзавца — неприятного ему человека, тем более китайского бизнесмена — безупречный английский. Чеп знал беспроигрышный способ сбивать спесь с американцев в Гонконге — достаточно заговорить на настоящем английском языке; но Чеп был слишком горд, чтобы подделываться под аристократический выговор.

Чеп рассчитывал, что от бренди у мистера Хуна помутится в голове, но у китайца, наоборот, только прибавилось напыщенности и апломба. Чеп решил, что рта больше не откроет, — зачем помогать мистеру Хуну поддерживать разговор? Он решил напиться до фазы безразличия и затем, подыскав предлог, уехать.

— А, вот они. Чудесненько, — сказал мистер Хун.

Подняв глаза, Чеп увидел, как официант ведет к их столику Мэйпин и А Фу.

— Вы знакомы? — спросил Чеп.

Мэйпин застенчиво опустила голову. В подобные моменты она походила на котенка: кошачья, без подбородка, мордочка, нежная кожа, огромные глаза. А Фу опасливо заулыбалась. Чеп, приуныв, тоже занервничал, но по другой причине. Его страхи оправдались. Мистер Хун намекнул на еще одну из его тайн, чуть ли не важнейшую. Отнял у Чепа козыри и присвоил.

— Мы просто познакомились. Совершенно случайно, — пояснил мистер Хун.

— На фабрике, — подхватила А Фу. — Коулун Тонг.

А Фу была хорошенькой, как уточка, и ее сбивчивая речь с кантонским акцентом тоже напоминала кряканье; она оглядывалась по сторонам, крутя головой на длинной шее.

— Чистой воды совпадение, — уверял мистер Хун.

«Дебил», — сказал себе Чеп.

— Он говорит, вы друг его, — сказала Мэйпин.

Парадоксально трогательная деталь ситуации: свободный английский Хуна позволял ему лгать, меж тем как мучительная борьба женщин с английским языком была сама правдивость.

— Что вы его компаньон, — добавила А Фу.

— И это в практическом плане совершенно верно, не так ли, Невилл?

Хун впервые назвал его по имени, и как жестоко это прозвучало — словно вызов: попробуй, дескать, отопрись. Мэйпин, его любовница, видевшая его голым, никогда бы не посмела так к нему обратиться.

— Возможно, — процедил Чеп, окончательно разозлившись на Хуна: из-за сделки, из-за этой попойки, из-за женщин; он развратил его мать, опутал сетями обмана его любовницу. Чеп не мог взять в толк, как, собственно, Хун мог пронюхать о Мэйпин. Ведь это Хун подарил ей голубую кофту. Историю в «Баре Джека» объяснить легко — Чеп там бывает регулярно. Но связь с Мэйпин он всеми силами старался сохранять в тайне — а Хун все равно докопался. И добился своего. Китаец пригласил Мэйпин с А Фу нарочно — чтобы запугать Чепа и похвалиться своей осведомленностью. Интересно, что там еще ему известно…

— Мне скоро придется уйти, — заметил Чеп.

Выдумать предлог поубедительнее и сбежать отсюда. Спрятаться. Но как бросить двух ни о чем не подозревающих женщин в обществе человека, который уже втерся в его жизнь?

— После, как поедим, — возразил Хун.