Коварная любовь Джабиры

– Да, друг мой, – именно ты. Ибо тебе я поручу пугать принцессу, уверять ее в том, что Горный Лис кровожаден и решителен, что его нельзя ни разжалобить, ни подкупить, ни…

– Одним словом, принц, я буду пугалом.

Мирджафар покачал головой.

– Нет, ты будешь только подтверждать мои слова. Людей я возьму немного – только тех, кто сражался со мной в последних боях. Отец настаивает, чтобы я взял кого-то из женщин – дескать, так невеста Мустафы будет чувствовать себя в безопасности. Думаю, что придется выбрать девчонку с горячей кровью. Пусть она тоже пугает принцессу.

Гарун кивнул.

– Я пригляжу за обеими.

Увы, многое пытался предусмотреть Мирджафар, но не мог себе представить, что этой «девчонкой с горячей кровью» станет Джабира, влюбленная в Мустафу и готовая сражаться за свою любовь, коварная, как стая самых диких кошек мира.

Конечно, ничего этого не знала ни Василике, ни предводитель каравана, громко именуемого «царским поездом». Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что едва ли замечала хоть что-то.

Старуха Раут, точно так же, как Василике, недоумевала, отчего из пышного града Константина принцессу отправили с караваном, а не на корабле. Слова о том, что, дескать, Серединное море в это время года обильно штормами, ее не убедили. Она, дочь морского народа, прекрасно знала, что курс можно проложить и вдоль берегов, вдали от ураганов, вблизи от людского жилья. Да и нападения разбойников можно было бы не опасаться.

– Однако, уважаемая, – проговорил предводитель каравана, – тогда следовало бы опасаться нападения пиратов. И неизвестно еще, что лучше…

– Увы, – старуха усмехнулась, но совсем невесело, – нападение всегда нападение. Тот, кто ведет разбойников, по суше ли, по морю, всегда забирает себе самые лакомые куски добычи…

– Именно так, уважаемая. О пиратах, нашедших себе приют именно в Титтери, ходят страшные разговоры. А потому, быть может, лучше все-таки обогнуть Серединное море по суше, сколько бы это ни заняло времени.

– Бедная девочка… – вздохнула Раут.

– Дочь императора не может быть счастливой, – кивнул караванщик. – Однако, старуха, не стоит сокрушаться. Ибо мне приказано вести караван лишь до Искендерума, где твою госпожу, ее слуг и поклажу будут ждать три корабля – быстрые дхау, еще один дар всесильного императора. Посыльный базилевса мне дал и знак для капитана этих кораблей, дабы мы с ним узнали друг друга.

– Уважаемый, я вообще что-то перестала понимать. Пусть мы пытаемся избегнуть нападения пиратов – и потому идем сушей. Но однако лишь до половины дороги… Неужто в тех водах пираты нам будут не страшны?

– Увы, уважаемая, мне это неведомо. Старшина стражи знает ровно столько же. И от Искендерума до Титтери вы будете добираться морем.

К Аксараю они подходили на закате. Василике с трудом разглядела за городской стеной на холме дома – глинобитные, желтовато-бурые, с толстыми стенами и плоскими крышами. Обычный городок у края пустыни. Сколько их уже было по дороге? Три? Четыре? Отличались они лишь тем, сколь уютны оказывались караван-сараи, где останавливался царский поезд.

Однако караван отчего-то не стал входить в город. Походные шатры были разбиты невдалеке от городской стены, в крошечном оазисе.

Свиток двадцатый

Тишину ночи разорвал крик. В темноте раздавался звон сабель, душераздирающие вопли раненых, победные вскрики нападавших. Василике вскочила со своего ложа, сердце ее замерло от ужаса, а крик застыл на губах. Что случилось? Ей приснился кошмарный сон? Но нет, все это происходило наяву.

Она уже собиралась выглянуть из палатки, но раньше, чем успела сделать хоть шаг, полог с треском распахнулся и перед ней предстал человек невероятного роста. Словно сам бог Тор, великан и убийца, решился на похищение. Она видела только темные горящие глаза и черные брови, сдвинутые над переносицей. Нижняя часть лица незнакомца была закрыта темным шарфом, какие обычно носили кочевники. Василике поняла, что самые страшные ее опасения сбылись.

В последние дни в караване не смолкали разговоры о свирепом разбойнике, которого все называли Горным Лисом и который, казалось, особенно ненавидел правителя Титтери – его люди чаще всего нападали на караваны бея. Неужели это он?

Легко преодолев попытки Василике сопротивляться, незнакомец подхватил ее на руки и вынес из шатра в ночь. Зрелище, которое предстало ее глазам, Василике запомнила на всю жизнь.

Лагерные костры еще горели, и в их свете Василике видела людей, насмерть бившихся в яростной рукопашной схватке; между шатрами, как призраки, метались боевые верблюды, а всадники, сидевшие на их спинах, беспощадно разили охрану каравана, застигнутую врасплох, – никто не ожидал нападения так близко от городских стен и стражи. До слуха Василике доносились стоны раненых и умирающих, и она чувствовала боль этих людей как свою собственную.