Коварная любовь Джабиры

Василике напряглась. Опять ее разум тронуло воспоминание. Этот голос… Она слышала его! Она его уже слышала… Этот человек прав – впредь ей следует вести себя осторожней. Она кивнула в ответ, и он убрал руку.

– Вот так-то лучше. – Мирджафар помог ей встать и развязал узлы. – Если тебе… хм… надо отойти, то вон там есть небольшая рощица.

Девушка снова кивнула и направилась к деревьям. Принц двинулся следом.

– Ты куда? – остановившись, подозрительно спросила она.

– За тобой, куда же еще? Или ты предпочитаешь, чтобы тебя сопровождали солдаты Хасдая?

– В этом нет необходимости.

Мирджафар с удовлетворением отметил, что его совет не пропал даром и пленница старается сдерживаться.

– Я подожду здесь, – сказал он. – Но поторопись, иначе я отправлюсь тебя искать.

Что-то в его тоне не понравилось ей, и она послушно поспешила в заросли. О побеге нечего и думать, да и на лишние неприятности нарываться не стоит. Пусть он думает, что запугал, сломил ее, быть может, тогда у нее появится шанс. А уж если Аллах не вернет ей удачи, она встретит свою долю со стоическим смирением.

– Пойдем быстрее, – сказал Мирджафар, когда девушка вернулась. – Моим людям не терпится снова оказаться дома. Да и мне тоже….

Когда они вернулись в лагерь, «разбойники» были уже в седлах, с нетерпением ожидая появления принца и его пленницы.

Василике со смущением подумала, что на ней нет ничего, кроме тонкого ночного халата, но в руках у «разбойника» увидела толстый яшмак. Она с облегчением оделась и кивком поблагодарила его. Таинственный похититель вновь усадил ее перед собой и послал жеребца с места в галоп.

Несколько бесконечных дней и ночей Василике не ощущала ничего, кроме ужасной боли во всем теле, не привыкшем проводить так много времени в седле. Когда отряд отъехал достаточно далеко от ночной стоянки, Василике пересадили на другую лошадь, привязанную за повод к коню предводителя разбойников. Она сидела верхом по-мужски, а ее яшмак развевался по ветру, обнажая ноги. Василике сама не понимала, как у нее хватило сил пережить это путешествие. На редких привалах она сразу же проваливалась в сон, похожий на беспамятство. Пищу они принимали на ходу, запивая ее водой из бурдюков, притороченных к седлам. Все вопросы и жалобы Василике оставались без ответа, ни предводитель, ни военачальник не обращали на нее почти никакого внимания. Василике ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь называл предводителя по имени, но военачальник часто называл его «шейх» или «принц», что могло быть простым знаком уважения, ибо в этих диких разбойниках не было ничего царственного.

На пятый день отряд достиг предгорий. Обширные плато служили пастбищами для многочисленных стад, которые принадлежали кочевым племенам. К вечеру отряд повстречал небольшое кочевое племя, перегонявшее огромное стадо на базар. К немалому удивлению Василике, шейх вступил в краткие переговоры с вождем. Не было ни резни, ни грабежа – все племя двинулось своей дорогой, не потеряв ни единого человека или животного. «Горный Лис нападает только на богатые караваны, – вспомнила Василике. – Горный Лис охотится за караванами бея Титтери».

Наконец они вступили в обширный оазис. Василике еще издалека увидела высокие пальмы, смоковницы, покрытые зеленью склоны холмов, но она поначалу подумала, что это мираж. Теперь же убедилась в том, что все это реально – и деревья, и цветы, и довольно широкая речка, которая вытекала из песков и снова скрывалась в песках по другую сторону оазиса, дав жизнь растениям и людям.

– Это Мирсеб, – услышала Василике голос военачальника, который обращался к ней. – За ним начинается Великая пустыня. Мы разобьем здесь лагерь и отдохнем.

Он пришпорил коня и поскакал к предводителю, этому загадочному человеку, чей пристальный взгляд все сильнее беспокоил Василике. Взгляд и голос… Они просто лишали ее покоя!

Свиток двадцать первый

Василике проснулась на закате. Она лежала и слушала, наслаждаясь комфортом. Впервые за много дней она чувствовала себя отдохнувшей. Ее мысли независимо от ее воли вернулись к загадочному шейху. До сих пор она ни разу не смогла разглядеть его лица. Лишь тогда, на рассвете, ей удалось проникнуть взглядом под край неизменного синего платка. «Интересно, какой он? – думала Василике. – Похож ли он на Мирджафара? Или черты его лица изобличают жестокость и свирепый нрав?»

Девушка так погрузилась в свои размышления, что не заметила, как в шатер проскользнула стройная фигурка. Женщина, лицо которой пряталось под чадрой, приблизилась к ложу, устроенному из подушек и овечьих шкур.

– Просыпайся, – услышала она мягкий голос, и кто-то стал настойчиво трясти ее за плечи. Василике, все еще не желая выходить из состояния приятного полусна, машинально ответила:

– Оставь меня.

– А ты, оказывается, говоришь на нашем языке, – удивилась незнакомка. – Вставай. Так велел наш господин.

– Господин? – Сон тут же слетел с нее. – Какой господин?