Коварный камень изумруд

— Никак нет. Вина ваша снята... но пока условно, это я подтверждаю. Но отец ваш умер, имение ваше, полагаю, было выморочено, если не имелось других наследников. Вы из списка дворянского сословия исключены. И вернуть вас в тот список может только наш государь император. Таким образом, вы, значит, пока не дворянин. Ни по какому праву. Ни по уголовному Уложению, ни по административному праву. По нашему законодательству, вам, господин Егоров, следует начать в столице империи судебный процесс.

— Зачем? — удивился Егоров. — Надо просто опубликовать о снятии моей вины в газете, а о возврате имения или приобретении нового имения я и сам позабочусь. Верните мне дворянское право, а моё состояние будет моей заботой.

— Мы не вправе использовать документы Тайной канцелярии Её Императорского Величества Екатерины Второй ни для суда, ни для газет! Судитесь сами, как получится. И не забывайте, что вы, кроме всего прочего, числитесь теперь за моим тайным департаментом, поскольку знаете некие тайны, направленные против существующего в России государя и государственного строя! Поэтому, повторюсь, выехать из Санкт-Петербурга я вам пока не позволяю!

О'Вейзи аж присвистнул.

Бенкендорф подошёл к столу и взялся за колокольчик.

— Свистунов в моём отделении не терпят! Ступайте в подвал!

— Обождите звонить, — попросил Егоров. — У меня последний вопрос.

— Давайте с вашим вопросом завтра с утра разберёмся.

— Полагаю, ваше превосходительство, что вы потом можете пожалеть, что не выслушали меня тотчас.

— М... да. Угрожать мне — все угрожают. Однако... Ладно, прошу вас, вопрошайте.

— Мой компаньон может попросить аудиенцию у государя, дабы тоже получить российское гражданство и права дворянина?

— Чисто гипотетически — то да. Но не завтра и не через месяц. Этакое дело у нас рассматривается годами. А по закону, максимум через месяц, ваш компаньон будет репатриирован из России... Без всякой аудиенции...

— Хорошо. Ладно... Через месяц? Хмм... А каков у меня должен быть имущественный ценз, скажем, как у гражданина другой страны, чтобы я получил у государя дворянский статус и российский паспорт?

Бенкендорф с интересом взглянул на Егорова. Пролистнул протоколы беседы с ним. Нашёл то место, где Егоров упоминает сибирского купца Провоторова, якобы доставившего в Америку пятьдесят пудов золота, в том числе и как оплату американцам за будущую военную защиту Сибири, отделившейся от России... А не отколупнул ли себе малость золота от тех гипотетических пудов жёлтого металла этот почётный гражданин города Невьйорка? Вряд ли. Тут явные враки. Ибо столько золота, аж пятьдесят пудов, в Сибири за десять лет не добыто... Может и его надо бы сунуть в кутузку? Для порядка? И прознания про его наличные средства?

— Пятьдесят тысяч рублей — таков имущественный ценз на получение российского паспорта и... для возвращения дворянского звания. Исключительно серебром, — быстро уточнил Бенкендорф.

Он отчего-то назвал свой оклад жалованья за десять лет.

— А мой компаньон, О'Вейзи, какой ценз должен объявить, дабы получить и российское гражданство, и дворянство, и паспорт?

— Тоже пятьдесят тысяч рублей, — ответил Бенкендорф и позвонил в золочёный колокольчик.

Двери в кабинет распахнулись, два рослых и безбородых сотрудника тайной канцелярии государя Александра Павловича вошли и застыли, ожидая указаний.

— Хорошо, что зашли, — похвалил сотрудников Егоров. — Мне сейчас потребуется нож, который я вижу на столе. Без вашего присутствия господин Бенкендорф весьма бы сильно заволновался. Когда я возьму нож.

Бенкендорф не успел что-то проорать своим людям, как Егоров взял со стола нож для разрезания бумаги, полоснул им подклад своего сюртука и вынул наружу пятнадцать векселей американского «Банка Пирпонта Моргана». Вернул на место нож и рядом с ним положил стопку векселей:

— Здесь векселя самого крупного в Америке банка. На сумму сто пятьдесят тысяч американских долларов. Векселя обеспечены золотом. На наши рубли в этих векселях значится сумма в триста тысяч рублей серебром... А я думаю, что больше...

Александр Христофорович Бенкендорф осторожно взял один вексель. Красочно разрисованная бумага, с тремя нешутейными круглыми орлёными печатями свидетельствовала, что гражданин Америки Александр Егорофф получил этот вексель в обмен на свои личные акции «Американо-Русской Акционерии».

Не подкопаешься. Хотя...

— Получить подтверждение законности векселей, предъявленных вами, Александр Дмитриевич, можно будет только завтра, — совершенно ласковым голосом сообщил Бенкендорф. — В Министерстве финансов империи. И завтра же, при положительном решении их законности, данные векселя можно будет обменять на российские деньги.

— И совершить прочие дела, ведущие к нашему устроению в качестве граждан Российской империи. Так?

— Завтра, господа. Завтра.

Егоров сунул векселя во внутренний карман, подмигнул О'Вейзи. Добродушно улыбнулся в растерянное лицо Бенкендорфа: