Коварный обольститель

– Ты будешь рада узнать, что я сократил число кандидаток до трех. Заключительные собеседования должны были состояться на следующий день после нашей свадьбы. Я отложил их. Я хотел, чтобы вы с Селией познакомились поближе. Я надеялся, что ты примешь участие в последнем собеседовании и решишь, кто из кандидаток подходит Селии лучше всего. Я ставлю твое мнение по этому вопросу превыше своего.

Ее удивление проявилось лишь в том, что на мгновение напряжение ушло с ее лица, но она ничего не сказала, лишь пробормотала «спасибо» и уставилась в свою чашку с бланманже, к которой даже не притронулась. Хейден нахмурился. Он знал, что этот заварной крем – ее любимый: он напоминал ей ореховый крем, который, как она ему рассказывала, она ела в детстве. Звук отодвигаемого Софией стула отвлек Хейдена от его мыслей.

– Прошу меня извинить. – Она отдернула руку. – У меня срочные дела… например, сидеть, уставившись на стену, и барабанить пальцами по полированной поверхности.

Больше всего ему хотелось отнести свою разгневанную жену наверх и предложить другое занятие ее беспокойным пальцам. Но поскольку ему не хотелось иметь дело с разъяренной кошкой, он подождет, пока ее гнев утихнет.

Полчаса спустя Хейден направился в гостиную. Он потер затекшие мышцы на шее. Массаж Софии снял бы напряжение, но она, пожалуй, в таком настроении может его и придушить. Тяжело вздохнув, он вошел в комнату. София сидела у камина, положив руки на живот, будто защищая его. Она была по-прежнему бледна, ее немного тошнило.

– София?

Она подняла на него глаза, потом снова уставилась на огонь. Он закрыл своей рукой ее руку, лежавшую на животе.

– София, хочешь я помассирую тебе ноги?

– Нет.

– Может, помассировать что-то другое?

Он подмигнул.

Ее миндалевидные глаза округлились. Она посмотрела на него так, словно у него выросли две головы или он попросил ее пройтись по улице обнаженной. Явно не та реакция, на какую он рассчитывал. В дверь постучали.

– Войдите.

В комнату вошел Хоторн.

– Преподобный Мосли просит о встрече с вами.

– Что, черт возьми, надо этому пустозвону? Выпроводите его. – София вопросительно выгнула бровь. Хейден вздохнул: – Ладно. Проводите его в гостиную.

Наклонившись к Софии, Хейден коснулся ее руки.

– Когда преподобный уйдет, если тебе будет лучше, я отвезу тебя к Эдит.

Она широко раскрыла глаза.

– Чтобы нанести визиты ее друзьям?

– Визиты, пожалуй, можно отложить до следующего раза. – Хейден наклонился и поцеловал ее долгим поцелуем. – Я быстро.

София вышла из утренней гостиной и проскользнула в кабинет Хейдена. Хотя она не читала записную книжку Хейдена, та жгла ей карман, как дьявольский соблазн. Лучше убрать ее в стол. К счастью, словоохотливый преподобный Мосли отвлечет ее мужа на достаточно долгое время, так что она успеет вернуть книжку. София достала ее.

Голоса в коридоре послышались ближе – Хоторн разговаривал с кем-то из слуг. Может быть, они ищут ее? Она повертела в руках книжечку, потом решила засунуть ее обратно в карман, но книжка зацепилась за ткань и упала на пол. За дверью остановился Хоторн. Она сложила руки вместе, ожидая его стука, но голоса затихли. София резко выдохнула и наклонилась, чтобы поднять книжку, лежавшую на полу с открытой обложкой, – и видна стала надпись. Она была сделана не рукой Хейдена, это был изящный женский почерк.

Пораженная силой слов писавшей женщины, свидетельством ее верности и любви, София смотрела на письмо, пока буквы не расплылись из-за пелены слез. Лаура любила его. Любила нежно, а он покинул ее. Как мог он бросить ее и так жестоко выставлять напоказ свои измены? Она взялась за голубую атласную ленточку, которой была заложена страница. София открыла книжку, ожидая увидеть чистые страницы, но пергамент не был девственно чист.

«27 сентября, 1867

Сегодня, когда я пишу эти строки, мое сердце переполняют чувства: сегодня я ощутил шевеление жизни во чреве Лауры. Как описать чувства, которые охватывают обычного мужчину при этом удивительном событии? Мне не хватает красноречия, поскольку моя любовь к жене и моя радость затмевают даже силу письменного слова».

Слезы, собравшиеся в глазах Софии, наконец пролились. Он отвечал на чувства Лауры. Любил ее. Слезинка упала на конец страницы. Она растеклась, и пергаментная поверхность потемнела, как от капли китайской туши. Она захлопнула книжечку, чувствуя себя незваным гостем – зевакой, заглядывающим в частную жизнь. С торопливостью, порожденной смесью вины и стыда, она достала ключ, задвинула книжку на место и заперла ящик. Она направлялась наверх, а из головы у нее не шли слова Хейдена и Лауры. Что случилось с их любовью? И если он способен был оставить Лауру, хотя так сильно ее любил, что ждет саму Софию?

Подойдя к гостиной, она услышала голос преподобного Мосли. Впечатление было такое, будто преподобный читал для Хейдена проповедь. Она тяжело вздохнула и направилась в их спальню. София набросила на плечи шерстяную накидку и торопливо пошла вниз по лестнице.

– Вы уходите, миледи? – спросил ее Хоторн.