Коварный обольститель

Кивнув и улыбнувшись юноше на прощание, герцог вышел, оставив Тома предаваться невеселым размышлениям. Главным среди них было намерение скорее уж лежать без сна, нежели заставить своего благородного знакомого вставать с постели. Однако благодаря стараниям Кигли, который интерпретировал указания врача буквально, Тому досталась внушительная доза наркотика, так что он всю ночь проспал без задних ног. Кошмары его не мучили, потому что вскоре после ухода Сильвестра, хоть юноша и обдумал старательно все, что тот сообщил ему, и даже пожалел о своей откровенности, он сумел убедить себя – у него всего лишь изрядно разыгралось воображение, когда подметил странное выражение в глазах герцога. Вспоминая этот эпизод, Том решил, что не сказал Сильвестру ничего, что могло бы пробудить в нем гнев. Юноше, который весьма скромно оценивал себя, было попросту не дано понять чувства того, кто всю свою сознательную жизнь ставил себя чрезвычайно высоко.

Итак, Сильвестра привело в бешенство осознание, что Феба сочла его неподходящим кандидатом в мужья. Полагая, будто она убегает со своим настоящим возлюбленным, он не держал на нее зла; но теперь все изменилось, и чем больше герцог раздумывал над этим, тем сильнее растравлял рану, нанесенную его самолюбию. Из всех дебютанток герцог решил остановить свой выбор на невзрачной деревенской девчонке, не отличающейся ни элегантностью, ни красотой, а у нее достало наглости отвергнуть его. Причем проделала она это таким образом, чтобы выставить его на посмешище, а подобное оскорбление Сильвестр простить не мог. Он в состоянии был отнестись к этому снисходительно, зная, что она любит другого. Однако, выяснив, что ее бегство из дома – сам по себе возмутительный поступок, который лишь в некоторой степени мог объясниться привязанностью Фебы к Тому, – было вызвано страхом того, что ее заставят принять его предложение руки и сердца, герцог не только не смог простить девушку, но и загорелся сильнейшим желанием преподать мисс Марлоу жестокий урок. Несомненно, она поумерила бы свою гордыню, если бы полагала, что вскоре ей предложат другой брак, хотя бы вполовину столь же достойный, но Сильвестру нужно было совсем другое. Уязвленным оказалось нечто большее, чем его самолюбие. От него он еще мог бы отмахнуться, а вот забыть о том, что она сочла его недостойным и гадким, было куда труднее. У девицы достало наглости критиковать его; и она не постеснялась дать ему понять, что и в грош его не ставит. Как там сказал Том? «Ничто на свете не заставит ее выйти за вас замуж!» «Чересчур самоуверенно с вашей стороны, мисс Марлоу! Подобная возможность вам не представится – но мы еще посмотрим, не пожалеете ли вы о ней!»

С этой мстительной мыслью Сильвестр и уснул; а поскольку в стену, отделяющую его от Тома, так и не раздался требовательный стук, его светлость разбудил лишь Кигли, который принес ему завтрак на следующее утро в десять часов. Обнаружив, что верный слуга не только выглядит невыспавшимся, с набрякшими веками, но и полностью потерял голос, Сильвестр распорядился:

– Немедленно марш в постель, Джон! Боже милостивый, я все-таки укатал тебя! На твою грудь срочно нужно поставить горчичный пластырь. Скажи миссис Скелинг, пусть она принесет тебе его, – и ступай прочь!

Кигли принялся было возражать хриплым шепотом, но тут же зашелся в пароксизме кашля.

– Джон, не глупи! Или ты думаешь, что я хочу, чтобы ты скончался у моих ног? Отправляйся в постель! И передай там, пусть разведут огонь в твоей комнате; это мое распоряжение.

– Но как же я могу улечься в постель, ваша светлость? – прошептал Кигли. – И кто тогда будет ухаживать за мистером Орде?

– К дьяволу мистера Орде! Пусть за ним ухаживает этот самородок, как называет его мисс Марлоу! А если он не может, то я сам этим займусь. Что я должен буду для него сделать?

– Я уже сделал все, что ему требуется в данную минуту, и даже накормил лошадей, но…

– В таком случае тебе больше не о чем беспокоиться и ты с чистой совестью можешь отправляться в постель. Ну же, Джон, не строй из себя идиота! Ты только заразишь его своей простудой, если будешь и дальше топтаться подле него!

– Он уже подцепил насморк, – прохрипел Кигли.

– В самом деле? Знаешь, у меня нет никакого желания простуживаться вслед за ним, поэтому не показывайся мне на глаза до тех пор, пока не выздоровеешь! – Заметив, что Кигли разрывается между желанием улечься в постель и намерением не покидать свой пост, герцог пригрозил груму: – Джон, если я сейчас встану, ты пожалеешь!

При этих его словах Кигли рассмеялся, но тут же вновь зашелся хриплым кашлем. Окончательно обессилев, он наконец почел за благо повиноваться своему господину.

Часом позже Сильвестр, свежий и нарядный в расшитом галунами домашнем халате из малиновой и золотой парчи, легким шагом вошел в комнату к Тому и жизнерадостно провозгласил:

– Доброе утро, Галахад! Значит, ты подцепил простуду от Кигли, верно? Очень глупо с твоей стороны! Как тебе спалось?