Коварство и любовь. Перчатка

Жена (улыбаясь с глупой важностью). Да… только…

Миллер (заметно смутясь, дергает ее за ухо). Жена!

Жена. Если мы можем служить вам чем другим, господин секретарь, – с полным нашим удовольствием…

Вурм (лукаво щурясь). Чем другим? Душевно вас благодарю! душевно!.. Гм! гм!

Жена. Разумеется – вы, господин секретарь, и сами рассудите…

Миллер (вне себя от досады, толкает жену сзади). Жена!

Жена. Рыба ищет – где глубже, а человек – где лучше. Не отнимать же нам счастья у единственного своего детища? (Со спесью.) Вы сами, верно, замечаете, господин секретарь.

Вурм (тревожно двигается на кресле, почесывает за ухом и поправляет на себе манжеты и жабо). Замечаю? То есть… Да… что вы хотите сказать?

Жена. Я… я хотела только… я говорю… (Откашливается.) Так как Господу Богу угодно, чтобы дочь моя была знатной бароншей…

Вурм (вскакивает). Что вы такое говорите? что такое?

Миллер. Сидите, сидите, господин Вурм! Не слушайте глупой бабы! Выдумала какую-то знатную бароншу! Этакая болтовня ослиная!

Жена. Ругайся, сколько тебе угодно, а я знаю, что знаю… и что сказал господин майор – то сказал…

Миллер (вне себя от гнева, кидается к виолончели). Да зажмешь ли ты рот? Или тебе хочется, чтобы я тебе голову разбил инструментом? Что такое ты знаешь?.. что мог он тебе сказать? Не слушайте вы этой болтовни, господин секретарь! Марш на кухню! Надеюсь, вы не считаете меня таким олухом царя небесного, чтобы у меня были этакие виды на девку? Надеюсь, не подумаете этого обо мне, господин Вурм?

Вурм. Да я, кажется, этого и не заслужил, господин Миллер! Вы видели, я постоянно держался своего слова, и мои планы на вашу дочь все равно, что обязательство на бумаге. С моей должностью при порядке можно жить; президент ко мне благоволит; вздумай я пожелать места повыше – в протекции не будет недостатка. Вы видите, у меня серьезные намерения относительно мадемуазель Луизы, разве только какой-нибудь вертопрашный дворянчик…

Жена. Господин секретарь Вурм, нельзя ли поуважительнее…

Миллер. Сказано тебе – молчать! Не слушайте, господин секретарь! Все остается по-старому… Что я говорил вам прошлой осенью, то и теперь говорю. Я дочери своей не принуждаю. По сердцу вы ей – прекрасно: пусть старается быть с вами счастливой. Не согласна – тем лучше… ее дело, хотел я сказать. Вы откланяетесь и разопьете бутылочку с отцом. Ей с вами жить, не мне. Не стану же я из одного упрямства навязывать ей мужа, который ей не по нраву?.. Да мне, на старости лет, покоя не будет, совесть замучает… Да я стакана вина не выпью, ложку супу не проглочу, чтобы не подумать: «Загубил ты, злодей, свое детище!»

Жена. А я коротко и ясно вам скажу: я своего согласия решительно не дам; моя дочь на кое-что повыше может расчитывать, и я все суды обегаю, если муж мой даст себя уговорить.

Миллер. Хочешь ты, чтобы я тебе руки и ноги обломал, чертова перечница?

Вурм (Миллеру). Отцовский совет для дочери много значит, а вы меня, надеюсь, знаете, господин Миллер?

Миллер. Черт побери! Надо, чтобы Луиза-то вас узнала. То, что я, старый воробей, вижу в вас – вовсе не приманка для молодой лакомой девки. Я вам по пальцам разберу, годитесь ли вы в оркестр… ну, а женское сердце подчас и капельмейстера забракует. Да уж надо вам и то сказать, господин Вурм, – я ведь прямой и простой человек, – пожалуй, что за мой совет вы не очень-то были бы мне благодарны. Я дочери ни за кого не прочу, но выходить за вас, господин секретарь, не стал бы советовать! Дайте мне досказать. Влюбленному, который призывает отца на помощь, я – с позволения вашего – не верю ни на медный грош. Если он чего-нибудь стоит, наверное постыдится представлять свои таланты возлюбленной своей таким старомодным путем. Если же у него смелости не хватает – он просто трус, а Луиза на свете живет не для трусов. Да, за спиной отца следует ему уладить свое сватовство. Надо, чтобы девка скорее отца и мать к черту послала, чем с ним рассталась, или чтобы сама пришла, бросилась отцу в ноги, стала Христом-Богом молить: схоронить ее в мать-сырую землю или дать ей милого дружка. Вот это по-моему, молодец! вот это любовь! А кто с женским полом этого не добьется, тот садись на палочку верхом да отваливай!

Вурм (хватает шляпу и шпагу и бежит из комнаты). Покорно вас благодарю, господин Миллер!

Миллер (тихо идя вслед за ним). Да за что же? Мы вас ничем и не попотчевали, господин Вурм! (Возвращаясь.) Ничего не слушает и бежит. Рожа этой чернильной лисы для меня хуже всякого рвотного. Этакая противная, гнусная тварь! Кажется, будто он и на Божий-то свет тайком пролез. Узенькие, лукавые мышиные глазки, рыжие волосы, подбородок выпятился, словно природа со злости на неудачное свое изделие схватила его и швырнула куда-нибудь в угол… Нет! чем отдать свою дочь за этакого поганца, пусть лучше она… Господи, прости мое прегрешение!