Коварство и любовь

– Мы снова впадем в немилость, возможно, на весь срок, отпущенный Генриху Тюдору. Две королевы – ставленницы Говардов, и обе оказались никуда не годными. Это плохая рекомендация, Вариан. Думаю, что тебе следует наконец возрадоваться, что ты де Уинтер, а не Говард.

– Я всегда буду гордиться своей матерью, урожденной Говард.

Глаза герцога Томаса увлажнились – как редко бывали в них слезы!

– Пойду прилягу, пока можно, – ворчливо ответил он.

Его мечты рассыпаются в прах, понял Вариан. Затем его мысли обратились к Ниссе. Жена как-то раз сказала, что герцог Томас лишил ее мечты. Неужели она решит, что Бог справедливо покарал главу дома Говардов, обратив в пыль его мечты и чаяния? Вполне возможно. Он скажет ей, когда они увидятся. Однако интуиция подсказывала Вариану, что Нисса не станет злорадствовать, узнав, что Говарды пали.

Глава 17

С высоко поднятой головой Томас Калпепер стоял перед Тайным советом. Он был в черном, в самой скромной одежде, приличествующей его печальному положению. Синие глаза смотрели уверенно, ни один мускул не дрогнул в его лице.

– Вы любите Кэтрин Говард, бывшую королеву Англии? – спросил герцог Саффолк.

– Да, – смело ответил он.

– И как давно вы любите ее, сэр?

– С тех пор, как мы были детьми, милорд.

– Вы намеренно искали возможности соблазнить ее, вопреки тому факту, что она стала супругой вашего короля. Короля, который вас любил и принимал участие в вашем воспитании. Короля, который вам доверял! Это так, Томас Калпепер?

– Это была всего-навсего игра. Я преследовал ее ради собственного удовольствия, – ответил Калпепер. – Я никогда не предполагал, что она ответит на мои ухаживания. Действительно, много месяцев она оставалась холодна. Казалось, чем больше я ее домогался, тем решительнее она меня отталкивала, тем самым разжигая мою решимость ее добиться. Но потом, прошлой зимой, король заболел и отказывался видеться со своей женой. Ей было скучно и одиноко. Я не вполне понимаю, как это вышло, но королева вдруг начала изнывать от любви ко мне. Я не мог поверить своему счастью. Женщина, которую я любил всю жизнь, ответила мне взаимностью!

– И какую же форму приняла ваша любовь, сэр? – требовательно воскликнул герцог Саффолкский, пристально глядя на молодого человека в черном. Слава богу, короля нет в зале заседаний, и он не слышит бесстыдных признаний этого нечестивца и предателя.

– Я боялся, что король узнает нашу тайну, – продолжал Калпепер. – И я очень старался быть скрытным, но Кэтрин то и дело изыскивала возможность побыть со мной. Это было какое-то безумие, но какое прекрасное!

– Вы целовали ее?

– Да.

– Трогали ее?

– Да.

– И вы познали друг друга физически, сэр?

– Было или не было, милорды, я ни в чем не стану признаваться, – усмехнулся Томас Калпепер. – Это было бы бесчестием.

Норфолк вспылил:

– Вы, обезумевший кусок дерьма, рассуждаете о чести? Вы признаетесь, что целовали и ласкали мою племянницу, замужнюю даму и супругу короля, а потом осмеливаетесь говорить о чести? Если вы болтаете все это в надежде выгородить Кэтрин Говард, так имейте в виду, что Джейн Рогфорд уже показала, что была свидетельницей вашего с ней мерзкого прелюбодеяния!

– Леди Рогфорд! С прискорбием вынужден заметить, – презрительно отвечал Калпепер, – столь же высокоморальна, как портовая шлюха. Гроша ломаного не дам за то, чего она тут наплела. И я, милорды, не признаюсь ни в чем, что могло бы повредить хотя бы волоску на голове моей королевы. Боюсь, вы только потеряете время, если вздумаете допрашивать меня дальше. – Он смотрел на них с вызовом.

Томаса Калпепера немедленно увели. Было ясно, что сейчас им от него ничего не добиться.

– Нам нужно его признание, – сурово заметил лорд Сэдлер. – Не помешало бы применить пытку, он стал бы разговорчивее.

– Вы можете запытать его до смерти, – возразил лорд Рассел. – Но он все равно не признается, что прелюбодействовал с королевой!

– Его молчание, его надменный отказ открыться – это и есть признание его вины, – сказал лорд Одли.

– Конечно, – ответил граф Саутгемптон. – Бедняга, он влюблен в королеву. А влюбленные мужчины часто совершают глупости.

– Помилуй, Господь, души обоих! – набожно воскликнул епископ Гардинер.

– Мы можем еще раз допросить королеву, – предложил архиепископ.

– Но какой в этом смысл? – проворчал Норфолк. – В ее хорошенькой головке не найдется двух связных мыслей сразу. Она отказывается понимать серьезность своего положения. Верит, что король ее простит.

– Мы могли бы попытаться, – задумчиво произнес Саффолк, – вреда-то не будет. Если мы потерпим неудачу, их все равно осудят по показаниям других свидетелей. Калпепер пытается ее выгородить, но ей об этом знать необязательно. Что, если она решит, будто он взял сторону короля, дабы спасти свою презренную шкуру? Она тоже захочет себя спасти и заодно отомстить ему, вот и скажет все, что нам требуется.

– Нет необходимости, чтобы мы все ехали к ней, – сказал Норфолк. – Но я хотел бы быть среди тех, кто отправится в Сайон-Хаус. Я должен отвечать за Кэтрин Говард, поскольку она член моей семьи.