Коварство Золушки. Современные рассказы о любви

– Жены алкоголиков, – меж тем продолжал Яр, – особенный психотип. Они безгранично верят в целительную силу своей любви. У Бенра есть специальная психологическая игра – «Жена алкоголика» называется… Прежде чем пройти под марш Мендельсона, изучи статистику, душа моя: двенадцать тысяч женщин ежегодно погибают от насилия в семье, а восемьдесят-девяносто процентов насилия связано с пьянством мужей. Жены алкашей раньше старятся, а дети их мучаются кошмарами, если, конечно, не имеют места более серьезные генетические мутации…

Он перевел дух.

– Спасибо. – Варя встала, положила деньги за кофе. – Я вижу, ты подкован. Но все это бесполезно. Я люблю Сашу и выйду за него замуж.

Яр сидел еще час в кафе, бессмысленно пялясь на несвежую скатерть. Кому он сделал больно? «Я люблю Сашу и выйду за него замуж» – звучало у него в мозгу. Ему хотелось, чтобы этого дня не было, этой встречи – не было. Но все уже случилось. Даже то малое и хрупкое, что у них было, он разрушил. И Яр уговорил себя, что ему от нее больше ничего не нужно. Ничего.

Только когда он узнал, что Каравай уезжает «делать науку» в университет в Солт-Лейк-Сити, он послал ей кассету с фильмом «Покидая Лас-Вегас» с Николасом Кейджем, играющим сошествие в ад. Он не вложил письма – только записку: As far as you will be not too far from Vegas… (Раз уж ты будешь поблизости от Вегаса…) Нет, он не думал, что гениальная игра Кейджа сможет что-то изменить в матримониальных Вариных планах, но знал – заденет. Горечь переливалась через край. «Пусть помнит меня» – крутилась в голове обиженная детская мысль…

На следующее утро вместо пробежки он перечитал еще раз свой доклад. Яр никогда не делал правок в последний момент, доклад был уже отработан до финального блеска. Тот факт, что Каравай будет сидеть в зале, никак не влиял на желание Окиянина быть «перфектным»: выражение его научных открытий всегда было таким же безукоризненным, как неоспоримыми сами открытия.

В зал в момент его доклада подтянулось больше народу, чем обычно – к чему Яр уже привык: он знал, что его доклад будет наиболее интересным из всех, к тому моменту произнесенных. Его и удостоили овациями, и он, коротко, по-военному, кивнув, покинул кафедру все с тем же отстраненным выражением лица. А на следующем докладчике он опять открыл блокнот и стал конспектировать, когда…

– Не делай вид, что тебе это интересно, – раздался рядом хриплый шепот. – Каменев – бездарь.

Не отрывая глаз от блокнота, Яр чуть отодвинулся в сторону от шепота, окрашенного сильным перегарным духом. Ему не нужно было поворачивать головы – он знал, кому принадлежит этот голос.

– Хороший доклад. На голову выше всех остальных.

– Спасибо, – Яр едва разжал губы.

– А ты дово-о-о-лен. – Хриплый шепот сменился хриплым же смешком. – Хоть и не показываешь этого, молодец!

Окиянин повернул, наконец, голову. Каравай выглядел неважно. Хотя голова на этот раз была чистой, и, когда он улыбнулся, Яр отметил, что зубы у парня все той же голливудской белизны.

– Путь-то теперь свободен, а?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – Яр холодно посмотрел на него.

– Не надо скромничать, Слава… Это тебе не идет. Ты же теперь звезда, лауреат! Она теперь не сможет отказаться: жизнь в Европе, деньги нормальные, наконец. Вырваться из кошмара…

– Я не понимаю, о чем Вы говорите, – повторил Окиянин, а в висках уже начинало стучать, и где-то за горизонтом занималась ослепительная заря.

– Она ушла от меня, Окиянин. Мы развелись. Она вернулась в Питер. Ты что, не знал?

Окиянин только покачал головой. Это было правдой. Он не знал, потому что не хотел знать. Каравай усмехнулся – и на миг показалось, что это прежний Каравай, перед которым лежит весь мир, полный побед в бильярде, в преферансе, в любви… Он слегка хлопнул Яра по плечу, встал и, не обращая внимания на возмущение окружающих, покачиваясь, стал пробираться к выходу.

Через пять минут, Яр Окиянин, мировая звезда в теоретической физике, вышел следом, вызвав своим уходом невольную паузу у докладчика.

* * *

Ира всегда готовилась к приезду своего «Окияши» – как она его называла за глаза, к примеру за чаем с подружками. На этом строится семейная жизнь: вот на таких мелочах, как горячий обед к приходу мужа, всегда подтянутая, с легким макияжем жена, чистый дом. Ира, конечно, подозревала, что многие из ее усилий пропадали втуне, ибо погруженный в себя супруг их просто не замечал, но и он любил вкусно пахнущие, крепкие от крахмала рубашки, любил хорошую еду и супружеский секс, в котором Ира ему никогда, или почти никогда, не отказывала. Она и сама себе не могла признаться, что одной из причин тому было доказать себе, что она любима. Физическое выражение формы любви – тоже любовь, а как же? А в сексе Окиянин был хорош, и это, пусть туманно, но тоже обсуждалось с подружками.