Ковчег 47 Либра

Что сказать? Хватит на кого-то надеяться — только на себя. Представьте, что мы одни, как когда-то земляне были одни-одинешеньки. Они собрались с силами и запустили Ковчег, но не смогли справиться сами с собой. Стоп, это будет рискованное утверждение, насчет «не смогли справиться». Использовать сослагательное наклонение. Главное, стоять на том, что мы должны сами справиться с собой, сами справиться с нашей бедой, а если ее нельзя преодолеть, то свести к минимуму. Клаус, тише, ты же не катер, плыви потихоньку рядом. Как он умудряется, плывя по-собачьи, обгонять меня, даже если я плыву кролем, я ведь неплохой пловец? Еще метров двести осталось. Самое грустное — ни у кого никаких идей, что нужно делать с этой проклятой теломеразой. Здесь мне тоже нечего сказать. И не надо, лучше скажу про предупреждение Алекса насчет средневековой заразы. А то уже стали математику и литературу сокращать. Скажу, что во все века, как только в школе сокращали математику, астрономию и литературу, активизировались бациллы средневековья — учите земную историю.

Ну вот и берег. Он лучше нашего — чистый песок. Клаус, пошли туда. Надо зайти метров на шестьсот вверх, чтобы попасть к исходной точке. И еще заодно скажу, чтобы австралийцы перестали гнать халтурный коньяк. Сначала коньяк, потом машины и корабли — деградация начинается с мелочей. Нет конкурентов, тем и пользуются. Мало нас, чтобы везде была конкуренция! Надо сказать, что без мобилизации сейчас не будет свободной конкуренции в будущем. Хотя не стоит растекаться, надо сосредоточиться на главном.

Клаус, давай полежим на этом песке. Не так уж и жарко, можно погреться. Кончай носиться, черт побери, не нужен мне твой песок в лицо, угомонись, полежи рядом!

Главное… главное, конечно, рождаемость. Нас может быть больше, гораздо больше, даже с этой вырубленной теломеразой. Да, почти все бремя ложится на женщин. Что он может? Да ничего, кроме экономической и моральной поддержки. Может жена. У них уже есть четверо детей, живущих своей жизнью. Софья еще в фертильном возрасте. Она третьего поколения, ее яйцеклетки драгоценны. Можно родить еще пару своих детей, и она может еще несколько яйцеклеток отдать в банк. Клаус, ты чего подкоп под меня делаешь? Лежи спокойно. Да, это ее бремя, могу ли я его разделить хоть как-то? Софья хотела в Атлантиду. Взять что ли отпуск и съездить с ней в Атлантиду? Туда можно ездить бесконечно — по поездке за каждую донорскую яйцеклетку. Хоть так вклад внесу. А человек я не безвестный. Глядишь, и пример с нас кто-нибудь возьмет. Глядишь, и будет для кого строить новые города. Вот чем надо ответить на молчание Земли. Клаус, поплыли домой скорей, я, кажется понял, что надо делать!

Посадочный в Карфаген

Дом семейства Рудников стоял на склоне горы, откуда открывался вид на Волгу. Огромная река с зелеными островами, широкими песчаными пляжами и косами уходила к юго-востоку километров на тридцать, где поворачивала направо перед синеющей грядой лесистых холмов. Виктор Рудник готов был продать душу дьяволу за такой вид, но этого, к счастью, не потребовалось — он отделался несколькими годами жесткой экономии и умеренно-тяжелым кредитом. Зато сейчас они с Эльзой пили вино на веранде над вечным покоем, любуясь вечерней рекой и мечтая о предстоящем круизе. Который год подряд они планировали спокойное долгое путешествие на корабле по Волге до ее впадения в океан. И опять что-то не складывалось.

— Ну вот, затянули с отпуском, — сказала Эльза, — уже середина октября. Поздновато, да и Чака надо дождаться с практики — еще неделя долой.

— А что вдруг у него практика в разгаре семестра? Он ведь уже был на практике летом. Кого они там мониторили — бобров что ли?

— Он сказал, что это дополнительная практика. Понадобился срочный мониторинг енотовидных собак, и хорошо успевающим студентам разрешили поехать в экспедицию на две недели.

— Ты ему звонила?

— Он сказал, что там связи нет.

Через неделю Чак вернулся.

— Ну, как енотовидные собаки поживают? — спросил отец, подождав, пока сын расправится с тарелкой супа и двумя порциями жареной индейки.

— Хорошо поживают, размножаются, на три процента увеличилась численность за последний год, — сказал Чак, глядя в стол.

— Что-то лицо у тебя не очень экспедиционное, как будто ты все две недели в помещении просидел, — заметил отец.

— Погода была не очень, пасмурно, — ответил сын, глядя в стену.

— А это что такое? — медленно с выражением произнесла Эльза, неся в одной руке куртку Чака, другой рукой тряся кусочком картона. Вот, проверяла карманы перед стиркой — это что?

— Это посадочный талон, — произнес Чак, глядя в пол.

— Ну-ка, посмотри, — сказала Эльза, передав талон Виктору.

— Ого! Рейс А 675 Троя — Карфаген! Компания «Пан Селиниум»! 4 октября 1109 года. Чарлз Рудник, Место 21А. Наш сын в Южное полушарие за двенадцать тысяч километров в разгар семестра прошвырнулся. Так, Чак, я тебе сочувствую. Ты попался на вранье. Это одна из самых неприятных вещей, которые могут произойти с человеком. Ну, рассказывай.