Ковчег Иоффа

У канавки за Зимним дворцом можно самым невинным образом утолить жажду подглядывания, ибо мост, арка и проходы созданы тут с таким тонким знанием, что разрезанные на дольки фрагменты вод с мелькающими на них катерами приковывают к себе взгляд не меньше, чем нечаянное переодевание за окном прекрасной незнакомки. У Зимней канавки я понял и то очарование, которое возникает у последователей Школы, когда их тренируют разглядывать невидимое, тонкое. Учить людей подглядывать за делами Господними, не элитизируя «зрящих», а наоборот – настраивая на то, что все равны и способны на такое. Вот, дорогой читатель, псевдодемократичность эффективной тоталитарной секты! Тончайшее искусство соблазнения – разве это не признак хорошо организованной структуры?!

Я побрел к Марсову полю, которое отныне и навсегда в своих ветрах и просторах связано с тем странным ощущением, что у этой секты почему-то нет ни одного священного предмета. И вообще, нет атрибута и символики, которые с давних времен молча, но действенно программировали паству. Символ – это бездонный психический артефакт. Почему у них нет ни одного предмета, ни одного символа?

И я крутил головой, оглядывая поле, и даже сам засомневался, уместно ли подозревать Школу в опасной ереси, если ее последователи не работают на секту, ничего ей не жертвуют, не поклоняются ни Богу, ни лидеру, остаются свободны, могут сами разрабатывать свой регламент жизни? Они присутствуют лишь на занятии при прохождении «ступени». И в любой момент могут уйти с него. И нет у Школы философского или религиозного обоснований. Нет монополии истины и призывов убить «неверных».

На сером Марсовом поле я ощущал великолепные пустые ниши, которые Школа оставила нетронутыми. И меня терзало сомнение: не надумал ли я, что она опасна, действительно ли она сверхсекта, ересь которой попахивала или установлением новой культуры, или мировым господством? И вдруг показался мальчик в красном дождевике на синем беговеле.

Минуточку! Я поразился тому, что память почти полностью стерла информацию об одном-единственном безликом предмете – пластиковом кругляше, на одной стороне которого что-то вроде синей кнопки, на другой – красной. И кнопки безыскусные, как на советских автоматах с лимонадом. Предмет имел прикладное значение. Для его активизации необходимо было прикоснуться к той или иной стороне потоком энергии из межбровья. После чего предмет начинал излучать либо теплую энергию земли, либо холодную энергию космоса. Я его однажды применил так – направил теплый поток на строгого преподавателя. Он мгновенно развеселился, стал шутить. Потом куда-то этот кругляш затерялся. Выходит, Школа обладает определенными «орудиями» воздействия, она не беспредметна.

С Марсова поля я пошел в сторону Конюшенной площади, заглянул в музей советских игровых автоматов, лютеранскую церковь. Может, Веру убедит, что по вине Школы было совершено преступление, малое или большое?

Случай с зарезанным младенцем, которого погубила собственная мать, придя домой с занятия в Школе, был совершенно непоказательным. Более того, он был вопиющим и единственным. Мало ли какой психопат придет в Школу? Признаться, я и не верил в этот случай. Он казался сфабрикованным теми, кто ничего не мыслит в контрпропаганде.

Куда реальнее могли стать массовые расстройства психики, диссоциация, частичная утрата памяти, моральная деградация. Были ли в теории Школы предпосылки к аморальности? Лишь оговорка, что Вселенная «объемлет все пути». И убеждение, что человек должен быть счастлив, а добро и зло – категории навязанные. Но разве это ложь?

Из светлого лютеранского храма я вышел смятенный. Пройдя по Конюшенной, ступил на Невский, купил себе телефон, сим-карту, сел в то кафе, где подавали сироп с дьяволом. К огромному удивлению, я не нашел достоверной информации о том, что у последователей Школы случались расстройства психики. И еще больше меня потрясло, что на мой запрос поисковик выдал видео с тем мужчиной, которого я видел в подъезде Веры! В ролике на полторы минуты его представили как Виктора Марленовича Подгородного, возглавляющего Комитет по взаимодействию с религиозными организациями.

Он говорил: «Школа является тоталитарной сектой. Она имеет строгую иерархию и подчинена невидимым вождям. В секте под названием „Школа“ применяют опасные психотехники под видом биоэнергоинформатики».

Признаться, в этот момент у меня от удивления зашевелились уши. Выходит, Вера не слушает своего отца или кем он ей там приходится?! Может, и он пытается ее вытащить и не может? И сколько длится эта борьба? Новые вводные спутали мои карты. Я был в растерянности.

Допив сироп, я решил действовать противоположным образом. И что-то мне подсказывало, что это даст плоды. Я побежал к Львиному мостику, у которого на книжном развале продавали в том числе книги Школы. Там меня дожидалась Вера.