Ковчег Лит. Том 1

Мне посчастливилось дважды в роли не стороннего наблюдателя, но арестанта почтить сие заведение своим присутствием. В первый раз меня привез туда взбесившийся дежурный по части капитан Кравцов, которому не понравилось, что вместо обязательного, по его мнению, участия в вечерней поверке я сидел в каптерке и пел песню, будучи немного навеселе. Мое приподнятое настроение капитану испортить не удалось, хотя это и было его главной задачей, но что мне — Гекуба? Я не зарыдал. Ибо отправили нас с другом, который мне подпевал, на автомобиле и в сопровождении приятеля-сержанта. По дороге мы продолжали петь, обиды на капитана не держа, в конце концов он исполнял свой долг. Я и сегодня не брошу в него камень, природа и без того обделила капитана Кравцова чувством юмора, умом, красотой и здоровьем, за что его и товарищи офицеры не очень любили. Ну да бог с ним, тем более, что тогда мы провели под арестом только ночь и утро: приближалась инспекторская проверка, и мы были срочно вызволены обратно нашим начальством, пообещавшим посадку повторить попозже, тогда же в нас нуждавшемся по причине умения нашего исполнять разные бумажные работы по сочинению документов, подтверждающих активность жизнедеятельности этого самого начальства на ниве воспитания нижних чинов, то есть нас. Так что в первый раз я удосужился лишь поспать на дощатом полу камеры для временно задержанных, не успев вкусить основных прелестей гауптвахты, начинавшихся за следующей, внутренней дверью, ведущей во двор-плац, за которым находился основной корпус с одиночными камерами на первом и общими на втором этаже. Нас тогда только не кормили, так как не успели поставить на довольствие, но за краткостью срока подобное испытание мы перенесли легко.

Второй раз оказался более продолжительным, ибо отбывал я семь суток, объявленных мне командиром в торжественной обстановке перед строем. И тоже за дело: мы с моим литовским другом совершили не запланированное командованием путешествие в город Вильнюс, где чудно провели время, заранее отдавая себе отчет в том, что за прекрасные мгновения придется потом горько расплачиваться. Начальство на сей раз озлобилось всерьез: друга сразу сослали на остров Сааремаа, меня же решили выдержать на гауптвахте, после чего отправить вслед за ним, правда, на другой, маленький, остров, благо их в Балтийском море у эстонских берегов множество. Так что во второй раз я оказался арестантом полноправным, документально оформленным и на довольствие поставленным, толку от чего, правда, не много прибавилось: нас в камере содержалось человек шестнадцать-семнадцать, порций же выдавалось в два раза меньше, что казалось особенно обидным потому, что еда доставлялась из морского экипажа и была на редкость съедобна. Даже котлеты как-то раз давали. Но все же эти трапезы с сокамерниками я вспоминаю не без удовольствия и даже с некоторым умилением: в отличие от нашей армейской столовой, здесь пища делилась поровну, а не по своеобразно понимаемой справедливости, заключавшейся в распределении еды по качеству и количеству, в соответствии с выслугой лет, проще говоря — те, кто отслужил больше, ели от пуза, молодые же вставали из-за стола не менее голодными, чем до того. В камере же даже сахар бросался в общий чайник, что давало возможность каждому ощутить сладость справедливости истинной.