Ковчег Лит. Том 2

Она сразу все про него поняла: что трепло, что женат третий год, что почти нищий фрилансер на случайных заказах, а замашки как у наследного арабского принца, что не дурак выпить и покуривает травку, что хамоват, что знакомиться с ним нельзя ни в коем случае, НИ В КОЕМ! Но это странным образом ее не обеспокоило. Она шагнула навстречу и неловко протянула вспотевшую ладошку:

— Наташа.

— Сергей, — ответил он насмешливо, сканируя Наташу взглядом и подбирая ее дрожащую ручку своей увесистой лапищей.

«Как Сергей? Ты же Никита!» — пронеслось в голове.

А потом как будто что-то щелкнуло. Маленькое невесомое стеклышко упало под ноги и, розово блеснув в приглушенном свете кофейни, неслышно покатилось под столик. Наташа машинально потерла лоб. Третий глаз исчез. На месте его остался едва ощутимый шрамик, который легко запудрить.

— Присоединяйся, куколка! — пригласил Сергей, захлопывая ноутбук, и махнул официанту.

Они сели за столик, заказали глинтвейн.

Ночевать поехали к Наташе.

Оксана Лисковая Семинары Юрия Кузнецова, Олеси Николаевой, выпуск 2000 года Заведующая учебным отделом Селедка на пляже

«…Считает себя больной в течение 20 лет…»

Завтрашняя вена

Место действия: московская больница, второй этаж.

Ночью не спала.

Я не боялась операции. Я верила в свое везенье. 18 октября оно было повсюду, оно окружало и щекотало коленки, тащило мой рюкзак и включало вовремя зеленый свет. К тому же оперировать предстояло не мне — и это тоже было большим плюсом.

Я нервничала — и боялась больницы как природной аномалии, как непонятного вопроса, как незнакомого места, как высоты. Больница откликнулась на мои страхи. Пройдя через главный вход, я посмотрела на указатель, чтобы дойти до нужного мне корпуса, и увидела:

«четвертый с половиной корпус морг». Икнув, я сначала достала бумажку с адресом и сверила: все было точно, мне туда, в морг. Потоптавшись на дорожке и неуверенно посмотрев в небо, я позвонила врачу:

— Здравствуйте, это я.

— Здравствуйте, — появился в телефоне Л. А.

— А вы уверены, что мне в четвертый (фиг с ней, с половиной) корпус?

— Да. А что?

— Спасибо. Сейчас буду, — в конце концов, если врач хороший, какая разница, куда идти?

В десять ноль семь я поставила рюкзак возле своей новой кровати и полетела оформлять бумаги в приемное отделение. Пока Л. А. показывал его из окна, все было отлично, только руку протяни, но как только я вышла, корпус немедленно исчез. Обежав территорию больницы несколько раз и поняв, что вернуться обратно — это отдельная история, я, наконец, попала сквозь курящий медперсонал в нужные мне оформительские коридоры с узкими закрытыми дверьми, на одной из них было написано «Зав. пр. отделением». Я постучала тихонько, потом громче, подергала дверную ручку. Из лабиринта на стук выскочила дама в халате с отлично выбеленными волосами, уложенными в замысловатые хохолки:

— Что вам нужно?

— Заведующего отделением, оформиться.

— Не ломайте двери! Я сейчас вернусь и оформлю вас, — белые хохолки исчезли.

Слоняясь по коридору, я оценила просьбу: дверь в ее кабинет и несколько соседних выглядели не очень, я бы даже сказала, нездорово, внизу были вмятины, о происхождении которых я предпочла не думать. Села на банкетку и стала ждать. Появившись через полчаса и пригласив меня в кабинет, заведующая сообщила, что направление в больницу выписано неправильно — мой врач «царь-эгоист-надоел-сколько-раз-говорить» плюет на чиновничью мораль. Пока она писала в большой амбарной книге, я подумала, что как профессиональный чиновник я ее понимаю. Записи в таких книгах должны быть четкими, а в личном деле только правильные бумажки, канцелярия требует к себе любви и сочувствия. Но… Л. А., нарушая правила крашеной дамы, поступил, пожалуй, хорошо, правильная бумажка занимает слишком много в нашей жизни… и я часто нарушаю… я только на мгновенье представила, сколько бы еще заняло времени получение правильного направления… сколько нужно услышать… еще найти печать… как обычно… человек вторичен…

— А ваш участковый?

— Что? — прибавив Л. А. плюс, удивляюсь я. Лет пять уже не была у своего участкового врача, даже не знаю, как он выглядит, даже примерно.

— Лентяй никчемный… — сердится дама, потому что мифический участковый не направил меня к кардиологу по поводу брадикардии.

— Брадикардия в вашем возрасте? Вам сколько лет?

— Не знаю. Тридцать семь или тридцать восемь… кажется, тридцать восемь… одну минуточку, — я вынимаю из кармана сумки телефон и включаю там калькулятор — нужна же точность.

— О как! — восхищается дама.

— Тридцать семь, — без ошибок сообщаю я, разделяя ее восторги. Мне нравится телефон, внутри которого живет калькулятор.

— О как! — с восторгом повторяет дама.

— Мне не до того, — как-то глупо улыбаюсь я.