Ковчег Спасения

— Я провожу это послание примерно через пятнадцать передатчиков. Некоторые из них сделаны еще до Эпидемии, некоторые, возможно, еще древнее, и относятся чуть ли не к эпохе Американо, так что заранее извиняюсь за качество изображения. Боюсь, ты не сможешь мне ответить, а мне не удастся повторить подобную попытку еще раз. Мне нужна твоя помощь, Антуанетта. Очень… очень нужна, — он неловко улыбнулся. — Я знаю, о чем ты думаешь: о том, как я обещал убить тебя, как только ты мне попадешься. Знаешь, я тоже кое о чем думал… Я сказал это, чтобы ты восприняла мои слова всерьез и не вляпалась в неприятности. Я очень надеюсь, что ты мне все еще веришь, Антуанетта. Иначе я не смогу надеяться на то, что ты согласишься выполнить мою просьбу.

— Просьбу? — ее лицо вытянулось от изумления.

— Мне нужно, чтобы ты прилетела и вытащила меня, Антуанетта. Понимаешь, я попал в очень серьезную передрягу.

Она внимательно дослушала сообщение, благо оно оказалось не слишком длинным. Просьба Клавейна оказалась достаточно простой и не выходила за пределы возможностей Антуанетты. Он оставил точные координаты, так что ей не придется прочесывать всю Галактику. Времени в обрез — совсем в обрез. Зато ни малейшего риска для жизни не предвидится, разве что угроза будет исходить от самого Клавейна. Нет, в целом здесь нет ничего неосуществимого. Ясно, что Клавейн обдумал все детали, прежде чем отправлять послание, учел почти все вероятные проблемы и препятствия, с которыми, скорее всего, ей придется столкнуться. Антуанетта не могла ему помочь, но такая трогательная забота восхищала.

Впрочем, дело не в содержании послания, а в его авторе. Это был Клавейн, Мясник Тарсиса, который с недавних пор поселился в ее снах, стал воплощением того, что поначалу было просто страхом перед вербовкой «пауков». Это он управлял блестящими приборами, которые проникали в ее мозг.

И неважно, что однажды Клавейн спас ей жизнь.

— Это все твои сраные шуточки, — пробормотала Антуанетта.

Клавейн плыл в космосе. Через щиток шлема он наблюдал, как корвет, ведомый автопилотом, удаляется по кривой. Корабль постепенно уменьшался, становясь практически неразличимым среди мерцающих звезд. Затем пламя главного двигателя вспыхнуло, словно яркий фиолетово-синий клин: корабль ложился на прежний курс относительно позиции «Ночной Тени». Ускорение должно было размазать в кашу любого, кто находился на борту. Некоторое время Клавейн следил за ним, пока светящийся клин не превратился в легчайшую тусклую царапинку среди звезд, до самой точки, где тот, наконец, мигнул и исчез.

Клавейн остался один. Большее одиночество было невозможным.

Сейчас двигатели корвета работают с максимальной нагрузкой, но корабль это выдержит. Через несколько часов он достигнет некой точки пространства — в соответствии с последней отметкой его положения, сделанной «Ночной Тенью» — и снова снизит скорость. Он должен двигаться так, словно на борту есть люди. Скейд снова сможет засечь его двигатели. Кроме того, она заметит, что эмиссия стала неравномерной, что обусловлено нестабильным сгоранием топлива. По крайней мере, Клавейн надеялся, что Скейд именно так и подумает.

В течение последних пятнадцати часов он издевался над силовыми установками корабля как мог, намеренно игнорируя предупреждения ограничителей. С учетом массы всего, что находилось на борту — оружие, горючее, системы жизнеобеспечения — фактический потолок ускорения не намного превышал предел выносливости его собственной физиологии. Выше этого последнего предела Клавейн предусмотрительно не заходил. Однако он делал все, чтобы создать у Скейд крайне неблагоприятное впечатление.

Скорее всего, она наблюдает за показателями эмиссии двигателя, ожидая, когда Клавейн совершит ошибку. Следовательно, следовало ввести в систему управления двигателями такие команды, чтобы неизбежность поломки в этом режиме работы была очевидна. Играя температурами силовых установок, Клавейн заставил их изображать неустойчивую работу. А небольшое количество нерасплавленных примесей, несомненно, указывало на то, что двигатели обратной тяги взорвутся с минуты на минуту.

Через пятнадцать минут двигатели начнут давать более серьезные сбои. Можно почти не сомневаться: Скейд определит характер этой неисправности, как по учебному пособию. И вряд ли она станет дожидаться, пока беглец погибнет быстро и почти безболезненно при взрыве двигателей. Ей захочется взять его живым, чтобы сделать его смерть более длительной и неприятной. Но если Скейд «обнаружит» именно ту неисправность, которую Клавейн так старательно инсценировал, ее вывод будет однозначным: автоматическим ремонтным механизмам корвета потребуется минимум десять часов, чтобы устранить неисправность. Причем при подобной аварии о полном восстановлении не может быть и речи. Придется перезапускать термоядерный катализатор антивещества — следовательно, двигатели больше не смогут работать в полную мощность. В самом лучшем случае, ему удастся выжать из корвета шесть «g», и то ненадолго.