Ковчег Спасения

— Думаешь, на переговоры можно забить? Отлично. Тогда заявляемся к ним и демонстрируем наш арсенал.

— В таком случае — надеюсь, что они еще не научились пользоваться орудиями. Иначе бой будет недолгим.

— Я не думаю, что Вольевой развернуть их против нас — как раз плюнуть.

Клавейн отвернулся от окна.

— Ремонтуа не может гарантировать, что наши «смирительные коды» сработают. Если мы воспользуемся ими слишком рано, Вольева успеет найти лазейку. Можешь не сомневаться: она найдет что угодно, лишь бы оно существовало.

— Ладно, попробуем с ними договориться, — кивнул человек-свинья. — Отправляй «бету». Купит нам немного времени, а сам ничего не будет стоить.

Клавейн не ответил.

— Как думаешь, Скорпио, они понимают, что у них происходит?

Свин заморгал. Порой он не успевал следить за переменами в настроении Клавейна. Этот человек был самым противоречивым и сложным из всех, кого Скорпио встречал после того, как попал на яхту Перепела.

— Не понял?

— Машины уже здесь. Они уже что-то делают. Людям достаточно посмотреть в небо, чтобы увидеть: что-то происходит. Уверен, они даже поняли: это что-то скверное.

— А что они могут сделать? Ты же видел компьютерные прогнозы. Будь я проклят, если у них есть хоть один шаттл. И что им остается? Сунуть голову в песок и делать вид, что все в порядке.

— Не знаю, — ответил Клавейн.

— Запускаем «бету», — сказал свин. — Только на корабль и плотным лучом.

Примерно минуту Клавейн молчал. Скорпио наблюдал, как тот снова глядит в иллюминатор, в черноту космоса. Интересно, что он надеется там увидеть. Может быть, ему кажется, что можно отменить вспышку света, которая стала сигналом гибели Галианы — надо только очень постараться? Скорпио знал Клавейна не так долго, как некоторых других, но считал его здравомыслящим человека. Но печаль — та отчаянная, отягощенная угрызениями совести печаль, которая терзала сейчас Клавейна, — не оставляет камня на камне от здравого смысла. Скорпио полагал, что роль таких эмоций, как грусть и печаль, никогда не получала должной оценки в истории. Горе, угрызения совести, переживание потери, боль и тоска оказывали, по крайней мере, столь же сильное воздействие на формирование событий, как злость, жадность и жажда мести.

— Клавейн?.. — осторожно проговорил человек-свинья.

— Никогда не думал, что сделать выбор — это так трудно, — сказал Клавейн. — Но Хи оказался прав. Трудность выбора — единственное, что имеет значение. Я думал, стать отступником — самое сложное, что мне когда-либо придется сделать. Я считал, что больше не увижу Фелку. И представить себе не мог, насколько ошибался. Это было так просто! Несравнимо проще того, что я сделал позже. Я убил Галиану, Скорпио. И самое страшное — по собственной воле.

— Но ты снова спас Фелку. Вот тебе утешение.

— Да, — отозвался Клавейн. Это был голос человека, который тщетно ловит последние осколки спокойствия. — Я спас Фелку. По крайней мере, кого-то спас. Но это уже не та Фелка, которую я оставил в Материнском Гнезде. Сейчас в ней самой сидит Волк. Всего лишь призрак Волка… Но когда я говорю с Фелкой, то не могу понять, кто мне отвечает — она или эта металлическая тварь. И сомневаюсь, что когда-нибудь буду уверен в том, что она мне говорит.

— Ты достаточно сделал для Фелки. Ты рисковал головой, чтобы вытащить ее оттуда. Кстати, тоже выбор не из легких. Но ты здесь не один такой.

Скорпио почесал свой вздернутый пятачок.

— Знаешь, всем, кто торчит на этом корабле, пришлось выбирать. Например, Антуанетта. Я знаю ее историю, Клавейн. Собралась сделать доброе дело — похоронить своего отца, как он того хотел… А в итоге ее втянули в борьбу за спасение человечества. Ну, и не только человечества, как ты понимаешь… Могу поспорить, она делает это не для того, чтобы залечить больную совесть. Мы и вообразить не можем, куда наш выбор нас заведет. И не последует ли за ним еще один, куда более сложный. Ты думал, что совершаешь охрененно геройский поступок, когда уходил от «пауков». А оказалось, что это просто начало чего-то большего.

Клавейн вздохнул, и Скорпио заметил, что его лицо немного просветлело. А может быть, просто очень хотел это увидеть.

— А ты, Скорпио? — голос Клавейна зазвучал мягче. — Тебе приходилось делать трудный выбор?

— Ага. Например, я согласился помогать вам, сукины дети.

— И как тебе это?

— Кое-кто из вас — сукины дети. Которых надо убивать так медленно и мучительно, как только я могу представить. Но вы не все такие.

— Можно считать это комплиментом.

— Считай сколько хочешь. Завтра я могу передумать.

Клавейн снова вздохнул и почесал бороду.

— Ладно. Делаем, что решили. Отправляем «бету».

— Тогда надо составить сопутствующее послание, — ответил Скорпио. — Начальные условия соглашений, если хочешь.

— Все, что полагается, Скорпио. Все, черт возьми, что полагается.

За время своего долгого жестокого правления Подавляющие освоили пятнадцать способов уничтожения карликовых звезд.