Ковчег Спасения

— Рано или поздно мы все выясним, — сказала Фелка. — После того, как им удастся наладить контакт… сколько бы это ни заняло времени… они возьмут «Зодиакальный Свет», покинут систему и последуют нашей траектории. Что касается нас… так вот, это все еще твой корабль, Клавейн. Правда, текущими проблемами занимается Триумвират — Кровавый, Круз и Скорпио. Их избрали большинством голосов. Хотели выбрать Хоури, но она решила остаться после эвакуации.

— Если память мне не изменяет, удалось спасти сто шестьдесят тысяч человек, — произнес Клавейн. — Это сильно отличается от истины?

— Нет, все правильно. На самом деле, впечатляет — пока не понимаешь, что сорок тысяч спасти не удалось…

— Что-то пошло не так? Если мы не смогли вмешаться…

— Нет, Клавейн, — ее тон стал назидательным, словно она указывала на ужасную ошибку, которую он совершил в ходе политической компании. — Нет. Ты не должен так думать. Посмотри, что произошло.

Они находились достаточно близко и могли общаться способом Объединившихся. Фелка проецировала в его сознание образы, картины из сцены гибели Ресургема. Клавейн видел последние часы планеты. Гравитационный бур Волков — то, что все называли орудием Подавляющих — пробил отверстие в самое сердце звезды, воткнув невидимое жало в раскаленное термоядерное ядро. Диаметр скважины не превышал нескольких километров в самом широком месте, и плазма вырвалась наружу под огромным давлением. Звезда истекала кровью, но процесс не напоминал бесконтрольное кровопускание. Тонкую струю раскаленных продуктов ядерного синтеза изогнули дугой, которая чуть расширялась и охлаждалась по мере удаления от поверхности звезды. Скорость потока составляла половину световой. Сдерживаемый и направляемый гравитационными импульсами, которые его породили, поток образовал плавную параболу, которая упиралась в дневную сторону Ресургема. В точке столкновения ширина плазменной струи составляла почти тысячу километров. Эффект оказался катастрофическим и наступил почти мгновенно. Атмосфера испарилась в ослепительной вспышке, через секунду испарились ледяные шапки и несколько водоемов. Обезвоженная, лишенная воздуха кора начала плавиться, словно лицо планеты превращалось в чудовищный вишнево-красный ожог. Луч проникал все глубже, на сотни километров, выбрасывая в космос сгустки расплавленной породы. Тем временем сейсмические волны уже обогнули планету и встретились на ночной стороне, уничтожив все живое — каждое человеческое существо, каждый организм, что люди привезли на Ресургем. Впрочем, жизнь на планете была все равно обречена. Через несколько часов гибнущая планета завершила бы оборот, последовательно подставляя обезумевшему светилу каждый дюйм своей поверхности. Поток продолжал свой чудовищный путь, поступающая из звезды плазма не иссякала. Он давно сжег кору Ресургема, но продолжал вгрызаться в изуродованное ядро.

Три недели спустя от Ресургема остался дымящийся бесформенный сгусток, похожий на головешку диаметром четыре пятых от первоначального. Затем луч обрушился на другую цель, и там повторилось то же самое. Материя истекала из сердца Дельты Павлина, оставляя холодную пустую оболочку. В дальнейшем реакции синтеза в ядре неизбежно прекратятся. По словам Фелки, этот момент еще не наступил — по крайней мере, если верить сигналам, которые удавалось получить из системы. Последним сигналом, который оповестит о том, что это произошло, станет грандиозный взрыв.

— Вот видишь, — сказала она, — нам на самом деле очень повезло. Мы смогли спасти очень многих. Остальные погибли, но не по нашей вине. Мы просто сделали все, что могли в данных обстоятельствах. И нет смысла казнить себя. Не появись мы здесь, погибли бы все. Флот Скейд не в счет. Они бы не стали вести переговоры.

Клавейн вспомнил вспышку, в которой погибла «Ночная Тень». И Галиана — необратимо, навсегда. Это было сделано по его приказу. Даже сейчас он чувствовал боль.

— Но ведь Скейд мертва, верно? Я взорвал ее вместе с кораблем. Другие корабли флота действовали каждый сам по себе, даже когда мы вступили с ними в бой.

— Ну да, — уклончиво отозвалась Фелка.

Клавейн проследил взглядом за пурпурным ара, который перелетал от дерева к дереву.

— Я могу консультировать вас по стратегическим вопросам, но не испытываю ни малейшего желания стать капитаном и владельцем этого корабля. Для начала, это не мой корабль. Вольева могла говорить что угодно. Во-вторых, я слишком стар, чтобы командовать. И в любом случае, зачем я нужен этому кораблю? У него есть свой собственный Капитан.

Голос Фелки стал вдвое тише.

— Значит, ты помнишь Капитана?

— Я помню, что сказала Вольева. Но не припоминаю, чтобы разговаривал с самим Капитаном. Он все еще при делах — в том смысле, как она говорила?

— Все зависит от того, что ты называешь «делами», — очень осторожно ответила Фелка. — Его инфраструктура до сих пор цела, но с тех пор, как мы покинули Дельту Павлина, он ничем не проявляет себя как разумное существо, .

— Получается, Капитан мертв?