Ковчег Судного дня

Они обогнули здание Двенадцати коллегий и направились к Университетскому садику. Павел интуитивно держал путь на 14-ю линию Васильевского острова, к старому дому из грязно-желтого кирпича, откуда месяц с лишним назад сбежала Маргарита Родченко и спустя время воплотилась в роли могущественной хозяйки ультрасовременной корпорации. Он руководствовался слепой интуицией — неведомым проводником в мире непостижимых знаний.

В районе Московского вокзала протяжно взвыла сирена. Пронеслись пять или шесть ласточек, и тотчас обрушилась птичья стая. Шум, гвалт, громкое карканье, с неба полетели перья и белые кляксы помета. И надо всем властвовал вытягивающий жилы вой сирены. Птицы умчались на запад, в сторону Финского залива, сирена стихла. Тьма пришла внезапно. Словно гигантские невидимые руки накрыли лампу черными ладонями, и сквозь неплотно сомкнутые пальцы просачивался багровый свет. Силуэты деревьев и домов утонули в красно-кровавой дымке, весь мир будто окунули в чашу с кровью. Изменился звук, исчезло эхо. Из гармонии изъяли басовые ноты, отчего стук шагов слышался плоско, мертво и немедленно угасал, зародившись.

— Началось… — произнес Монгол.

Павел не успел ответить, нечто сильно дернуло его за руку. Чтобы сохранить равновесие, он отбежал пару шагов и тут же потерял товарища из вида.

— Гена!!! — закричал он, но звук голоса захлебнулся в багровом мареве.

Он уловил справа движение, инстинктивно закрыл руками лицо, как боксер, ожидающий удара, но все исчезло. Опять прилетел отзвук сирены, но гораздо глуше, едва слышно.

— Гена!!!

Нечто возникло прямо перед ним. Из небытия возникла вспышка лилового света, в полуметре ухмыльнулась маска. Кожа туго обтягивала лицо, каждую впадинку, каждый выступ продолговатого черепа. Глаза ярко блеснули, губы обвисли, обнажая зубы. Раздался громкий хруст, какой слышится, когда разгрызаешь леденец. На земле что-то блеснуло, Павел наклонился, пальцы нащупали холодный металл. Он держал костяной клык в золотой оправе, нанизанный на кожаный шнурок.

— Я знал этого парня, только выглядел он тогда посвежее…

Монгол выругался, сплюнул, гулко хлопнула жестянка, сладкий запах пива шибанул в ноздри. Павел изо всех сил напрягал зрение, пытаясь различить в кровавом тумане что-либо, напоминающее человеческие очертания. Роберт и при жизни не годился в секс-символы, но здесь, за пологом Тьмы, превратился в статиста из фильма ужасов. Восстание живых мертвецов, часть третья! Русский ремейк. Развороченные могилы, полуистлевшие трупы с протянутыми конечностями, бессмертный трек Майкла Джексона.

— Глянь туда, партнер! — прошептал Монгол.

Возле здания Зоологического музея слабо замерцал синий маячок, будто сигнальный фонарь зажегся. Вот он сместился к набережной, увлекая за собой красный свет. Марево расступилось, как воды Красного моря, пропуская израильтян к заветной земле Ханаанской, в тумане образовался светлый проход. Отчетливо проступили неровности асфальта, ржавый люк с выбитыми цифрами на крышке, стала видна памятная квадратная табличка, прикрепленная к стене.

«Вышина воды 7 ноября 1824 года».

Знаменитое наводнение, унесшее жизнь тысяч человек, упоминаемое Пушкиным в поэме «Медный всадник». Набережную окутывал непроницаемый красный туман. В полуметре не разглядишь собственной руки. Но сейчас Павла тревожило зловещее преображение опального сотрудника «Ковчега». Он гнал от себя пугающую мысль, а она настойчиво проникала в сознание, растекалась в нем, как масло в каше. А что, если они с Монголом выглядят теперь так же, как Роберт?! И хозяйка не лгала ему, демонстрируя видеорепортаж с места собственной гибели, и где-то в Краснодарском крае насыпан скромный холмик свежей земли безымянной могилки?

— Света все больше, — сообщил Монгол.

Действительно, синий маячок, блуждающий в розовом мареве, работал, как очиститель пятен. Рваные края Тьмы неохотно отползли в сторону.

— Блин! — восхищенно выругался Гена. — А здесь крутят занятное шоу!

Это были последние слова, которые проговорил Монгол. Когда Тьма рассеялась, Павел стоял в одиночестве. Хлопья голубого тумана опали, впереди темнела черная пещера подъезда.

Он насчитал двадцать семь шагов. Размытый утренний свет вливался в окна, косые блики на окнах отсвечивали алым. Дверь легко отомкнулась. В квартире было тихо и холодно. Пятно в коридоре, похожее очертаниями на карту Аляски, растеклось на большую часть прихожей. Чернели брызги на стенах, словно щедрая рука хлестнула кровью, чтобы окропить помещение живительной влагой. На полу сохранился оттиск босой женской ступни. Следы давали возможность воссоздать кровавую драму воочию, как по крупицам истлевших останков археологи реконструируют сцену кровопролитной баталии.

«Она много пахала! По две-три сделки могла заключить!»

«У меня на ваш счет серьезные намерения, Павел Алексеевич! Лучшего сотрудника фирмы ожидает бесценный приз! Какой именно, скажу позже…»

И сулящая неземные блага обворожительная улыбка.