Ковен озера Шамплейн

Диего впихнул Исааку в руки последнюю энчиладу с курицей, оставшуюся на дне разоренного нами бумажного пакета. Купленные по пути после целого дня стресса и странствий, эти лепешки казались настоящей пищей богов: щедро сдобренные кукурузой, жареным луком и чили. Обертка от моей порции и трех порций Монтага, дремлющего в золотом браслете на запястье, уже давно валялась где-то под сиденьем. Там же валялся и пакетик от сахарных чуррос в корице. Вся еда в Мексике была острой, жирной и очень сытной, а оттого невероятно вкусной!

Каждые пять минут я ловила на себе взгляд теплых карих глаз в зеркале заднего вида. Подсвеченные полуденным солнцем, они светились, медово-янтарные. Пускай я и не видела лицо Коула целиком, но чувствовала, что в такие моменты, ведя машину, он слегка улыбается. Возможно, оттого, что иногда я не справлялась с желанием показать ему язык.

– Да-да, сворачивай вот здесь, на развилке. Почти приехали! – бодро объявил Диего, когда в окне все чаще стали мелькать приземистые домики – сплошь чумазые и обнищавшие. Если бы не люди, снующие в пыльных окнах, можно было бы решить, что они и вовсе заброшены.

В конце концов Коул остановил машину в тени эпифитов. Все тут же зашуршали рюкзаками и высыпались из авто.

От жары воздух делался густым и вязким: вдыхать его было почти физически больно, будто пытаешься проглотить сразу целый половник бульона. Я оглянулась: позади простиралась нагая деревня без какой-либо растительности, а впереди, всего в нескольких ярдах, уже начинался лес из тополей и пихты. От него веяло прохладой и амарантом. Такой была почти вся Мексика: где-то города действительно напоминали песчаный и вымерший Мохаве, а где-то – зеленые и цветущие джунгли Амазонии.

Я поправила перекрученную юбку из шелка и отлепила обтягивающую чоли от живота: только вылезла из машины, а уже взмокла!

– Дверь находится здесь? – осведомился Исаак, разминая затекшие мышцы, пока Коул доставал из багажника наши вещи. В бежевых бриджах, кроссовках и белоснежном поло, он бы легко сошел за туриста, если бы не раскачивающийся на поясе навахон. – Хм, похоже на постройки племени Кора, проживавшего в Наярите и уничтоженного конкистадорами. Но, насколько я помню, в Нижней Калифорнии народ náayarite никогда не жил…

– Ты, как всегда, блещешь эрудицией, мой друг, – улыбнулся Диего, похлопав его по спине, и лишь тогда я перестала любоваться своим нарядом и заметила не просто лес, а то, что возвышалось над ним.

– Это что, пирамиды майя? – удивился Коул, захлопнув багажник.

Из-за деревьев выглядывала лишь острая верхушка башни, напоминающая шпиль. Диего, подмигнув нам обоим, тут же устремился к ней. Было сложно не заметить, как он возбужден: все пять часов, что мы ехали, он не сомкнул глаз и нервно тарабанил агатовыми перстнями по стеклу. Во время остановок в закусочных и на автозаправках Диего успевал перезнакомиться со всем персоналом, лишь бы поболтать на испанском. В татуировках, пирсинге и потрепанной одежде, он идеально вписывался в местный колорит. Это было возвращение в родную стихию – мир, который всегда оставался близок Диего по духу. Однако чем ближе мы подбирались к его телепортационной двери, тем тревожнее становился Диего. Ведь твой первый ковен – это то же самое, что первая семья. Ты никогда не забудешь его… И в глубине души всегда будешь хотеть вернуться.

– Это построили не майя, – сознался Диего, когда мы, оставив джип и продравшись сквозь неприветливую кромку леса, поросшую лианами, оказались у подножья археологических достояний. – Это построил ковен Санта-Муэрте. Пирамида и есть дверь.

Сняв с моих волос веточку щирицы, Коул подал мне руку и помог перебраться через каменный дол, наполненный застоявшейся дождевой водой: тот отделял джунгли от маленького клочка древней (или на самом деле не древней) цивилизации. Вблизи пирамида выглядела не так внушительно, как издалека, и представляла собой обычные руины. В ней не было ни окон, ни дверей – лишь одна-единственная арка красовалась на самой вершине, из-за чего пирамида напоминала часовню. Основание же окружали крошащиеся колонны и цветущие кипарисы, из которых доносился щебет джакамаров.

– Хм, действительно не майя. Это ведь обычные сигилы, – поняла я, приглядевшись к знакам, вырезанным прямо на ступеньках, по которым мы поднимались. – Сигилы и латынь… «Святейшая Смерть есть наша спасительница и заступница».

– Все племена майя строили пирамиды из смеси известняка с песком, а это обычный крашеный кирпич, – разочарованно вздохнул Исаак, ткнув подобранной веткой в свод пирамиды: с диббуком на запястье и после тренировок с Луной он взобрался на вершину пирамиды за считаные секунды. – Этому месту максимум пара сотен лет.

– Ага, мы почти ровесники, – выдавил Диего сквозь одышку, когда догнал Исаака. Согнувшись пополам и пробормотав что-то о том, что пора бросать курить, он посмотрел вниз на нас с Коулом: путаясь в юбке, я едва преодолела половину ступенек, и Коул вежливо плелся позади. – Это единственная дверь, от которой у меня сохранился ключ. Именно через нее я и покинул ковен.