Ковен Полуночи

Он слышал, как те люди говорят с ним. Он слышал их в его ушах, в его голове. Он слышал эхо другого мира. Он слышал дорожное движение, шелест веток на ветру, голоса, зовущие друг друга в воде. Он слышал шум толпы, глухие удары кулаков по чьему-то телу, ответные атаки этого тела. Крики толпы, ликование боя, искажённый голос ведущего, отражающийся эхом.

Он слышал её.

Он слышал её голос, когда она манила его после, и её сине-зелёные глаза сверкали, пока она брала его за руку и уводила в комнату, которую он знал, но не знал.

Он чувствовал свой член в ней.

Он чувствовал, что забывает, кем он был в ней.

Он чувствовал её язык в его рту, её губы на его губах…

Он проживал совершенно другую жизнь в совершенно другом мире.

Это казалось таким настоящим.

Возможно, это тоже неестественно. Возможно, это ещё одно доказательство его разложения — жить две жизни, одну здесь, а вторую лишь в его разуме.

Но он знал, что на деле всё ещё хуже.

Это не свою жизнь он заново проживал в том другом месте.

Услышанные им голоса обращались не к нему.

Она говорила не с ним.

Она не видела его, даже когда как будто смотрела на него в упор. Никто из них его не видел. Никто из них не знал об его существовании.

Никто не знал, что он слушал.

Никто не знал, что он видел.

Никто не знал, что он ощущал вкус, касания, чувства.

Даже мужчина, чью жизнь он позаимствовал, не знал, что он там.

Он был невидимым даже для него.

Тень.

Чужестранец и Тень.

Тень и Чужестранец.

Он даже не был уверен, что есть что.

Чужестранец ощутил на языке привкус соли и меди и поразился этой терпкости. Он прожил в подобной манере столько лет… много, много лет… и всё же не помнил, чтобы так отчётливо или интенсивно ощущал вкус Единственного Источника.

Это потому что другой ощущал его таким?

Это потому что он до сих пор чувствовал вкус её крови на своём языке?

Он видел, как Тень кормится от неё, и чувствовал такую сильную зависть и тоску, что не мог дышать, не мог чувствовать вкус и запах чего-либо, кроме её вкуса и запаха.

А может, это было существо, которое он сейчас держал в руках. Возможно, дело в древней связи крови, сохранившейся даже здесь. Чужестранец оставался связанным с ними даже теперь. Он пил из них и чувствовал эту связь.

Это делало их кровь ещё слаще.

Он так долго жил призраком.

Он дрейфовал на окраинах этого мира.

Он потерял всё, скорбел обо всём, ненавидел всё, и тем не менее он терпел это.

Год за годом, десятилетие за десятилетием… век за веком.

До сих пор он был осторожным.

Скрытным.

Безмолвным.

Он избегал своих сородичей.

До недавних пор он избегал людей, пока голод не одолевал его.

Он охотился в тенях.

Он наблюдал из теней.

Он существовал лишь в тенях.

Возможно, так его и нашёл Тень.

Чужестранец всегда полагал, что все представители его вида, за исключением некоторых, делали то же самое, жили так же, как и он. Он думал, что они избегают внимания. Он думал, что они стараются, чтобы их не видели, не находили, не ловили, не идентифицировали. Он думал, что они вместе скрывались от человечества. Он думал, что они избегали человеческих властей. Он предполагал, что большая часть их существования и даже их личностей сводилась к тому, чтобы оставаться невидимыми в человеческом мире.

Теперь, конечно, Чужестранец усомнился в этом.

Этот другой, этот Тень, жил настолько иначе.

Он жил совершенно, совершенно иначе.

Он жил так громко… намного громче… намного виднее, чем Чужестранец, по крайней мере, с тех пор, как они отняли его душу.

Чужестранец жил под землёй. Он жил как люди-кроты¹. Он помнил, что в детстве, ещё будучи человеком, он видел документалку про них. Тогда это его напугало. Люди, жившие под землёй, ужасали его, словно они эволюционировали в совершенно иной биологический вид. Они жили в канализации и туннелях метро, собирали еду, мусор и делились найденным.

Теперь он питался людьми, которых находил под землёй.

Он ел их, но они были роднее ему, чем этот мужчина в его руках.

Тень жил наверху.

Он жил как рок-звезда, знаменитость.

Даже когда он не играл в бога перед людьми, он работал на них.

Чужестранец считал это таким тревожащим. Это нервировало его — наблюдать, как другой живёт, будто он не был тем, чем он был; видеть, как другой так открыто и дерзко показывает свои отличия. Он жил как человек. Он трахался и любил как человек. У него была семья и друзья как у человека.

Семья, которую он выбрал, даже не состояла из вампиров.

Даже сейчас с ним не жило ни одного вампира.

Его ковен состоял из людей и гибридов, полукровок и чистокровных.

Это неправильно.

Всё в этом было неправильным. Богохульственным.

Неестественным.

Он невольно считал это иллюзорным, даже мрачно депрессивным. Этот другой, Тень… он, похоже, упивался тем, что притворялся человеком. Возможно, он даже считал себя человеком, пусть и в некой модифицированной манере. Возможно, он убедил себя, что это правда, что он всё ещё жив, что он всё ещё тот мужчина, которым был до того, как они выдрали самую важную часть его сущности.

Возможно, другой цеплялся за это.

Возможно, он цеплялся за обрывки своей человечности.