Ковен заблудших ведьм

За ней всегда тянулся кровавый след. Каждый город, в который она заходила, платил ей оброк человеческими жизнями. Каждый дом, в котором она находила приют, был разрушен до основания. Каждый человек, встретившийся ей на пути, жалел об их встрече. Незаметная, как тень, отбрасываемая стаей птиц, что заслонили солнце. Губительная, как родовое проклятие, забирающее потомка за потомком.

В этот раз след ее был осязаем: шов снова разошелся и кровь стекала по животу. Она никак не могла смириться с мыслью, что теперь выздоравливает не за один час и даже не за одну неделю. Но у нее нет столько времени – она должна спешить! Пока они еще помнят о ней. Пока не успели поверить, что все закончено. Не для того она выбиралась из заточения, чтобы, встречая солнце, не получать ни капли удовольствия от его лучей. Как можно наслаждаться жизнью, когда ею наслаждаются и они?!

Затхлый воздух. Тяжелый запах плавящегося воска и формалина. Мохнатые птицееды в колбах – домашние питомцы, провожающие ее четырьмя парами глаз. Вдалеке выли сирены, неся правосудие, которое не состоится.

– Кости-кости. Леденцы. Собираю их в ларцы…

Ферн остановилась посреди комнаты и осмотрелась. Ее ничуть не пугало то, сколько костей собрано на стеллажах. Словно бесценная коллекция, каждая косточка была подписана этикеткой, отполирована и выставлена на витрину. Мелкие, хрупкие, от коротких пальчиков до целого таза. Все черепа крошечные, как на подбор. Ферн могла бы спутать их с собачьими, если бы только не читала сводки новостей.

– Откроешь – выбегут детишки! Сыграем снова в кошки-мышки?

Поддев пальцем одну этикетку, Ферн пригляделась, читая сквозь вуаль витающей в воздухе пыли: «Томми Райт. 8 лет».

– Кости-кости. И конфеты! Заплачу за жизнь твою монетой.

Равнодушно пожав плечами, Ферн отпустила этикетку и двинулась дальше – прямиком на маниакальное пение, доносящиеся из-за вельветовой шторки, загораживающей мастерскую от «музея».

Там, сгорбившись над чей-то узенькой грудной клеткой, сидел тощий мужчина средних лет. Толстые стекла очков запотели, настолько жарко здесь было от пламени свечей: он экономил деньги на электричество, чтобы потратить их на набор изощренных хирургических инструментов, разложенных на подносе под его левой рукой. На поясе висел заляпанный кухонный фартук, а каштановые волосы, завязанные в хвост, были едва ли не длиннее, чем у Ферн. Она подошла поближе, чтобы разглядеть его кропотливую работу.

Половина забальзамированного и обезглавленного туловища едва напоминала человека. Косточка за косточкой, мужчина аккуратно вытягивал щипцами ребра из надрезов.

– Ты в курсе, что полиция нашла тебя?

Мужчина дернулся и, побросав инструменты, вскочил со стула. Пламя свечей затанцевало на сухом морщинистом лице, отражаясь от скальпеля.

– Кто ты и как сюда попала?!

– Меня зовут Ферн, – представилась она и тут же продолжила без церемоний: – Я пришла, чтобы предложить тебе помощь.

– Убирайся! – воскликнул мужчина, хватая скальпель и наставляя на нее.

Такие откровенные угрозы Ферн никогда не прощала. Она шевельнула пальцем, мысленно пронзая его лоб спицей, но… Ничего не произошло. От злости Ферн так громко чертыхнулась и так сильно дернулась, что снова заныл живот. Сквозь пальцы, прижавшиеся к ране, просочилась кровь.

– Что с тобой? – почти заботливо осведомился мужчина, когда Ферн привалилась плечом к его костяному стеллажу, переводя дух.

– Видишь ли, – усмехнулась она, растирая вязкий багрянец между подушечками пальцев. – Мы оба – звери, на которых устроена облава, а бешеных и никому не нужных зверей всегда усыпляют. Ты хочешь уйти в забвение, Тимоти Флетчер? Я вот нет.

Ферн качнула подбородком в сторону зашторенного окна. Стремительно подскочив к нему, мужчина отодвинул пальцами жалюзи, и на его широком лбу выступил холодный пот. Звук воющих сирен нарастал, а в конце улицы уже мигал красно-синий свет.

– Я даже не знаю тебя, – прохрипел Тимоти, сбрасывая окровавленные латексные перчатки в урну.

– Зато я знаю тебя. Безжалостный, беспринципный садист, сеющий хаос по всему Вермонту и разбивающий материнские сердца… Такой мне и нужен.

– Я не садист! – ощетинился мужчина, и даже раскуроченное тело на столе, как и тысяча собранных костей, не переубедило его. – Они никогда не страдают. Я всегда забочусь о них перед тем, как начать…

– Разумеется.

– Ты не понимаешь! Это искусство! Как живопись, только искреннее…

– И я дарю тебе лучшую кисть. Вот она, держи.

Ферн протянула тонкий деревянный обруч на раскрытой ладони – достаточно длинный, чтобы обхватить мужскую шею, с крупной эмалированной пряжкой посередине. Позабыв о боли, Ферн внимательно следила за тем, как Тимоти нерешительно тянет к ней руку, чтобы провести пальцами по шершавому черепашьему дереву.

– Что…