Коза дракону не подруга

Это невозможно было читать. Письмо дышало искренностью, и каждое его слово причиняло мне острую боль. Теперь я не сомневалась, что чувства между Кеннетом и Клариссой были гораздо глубже, чем я себе вообразила! Вытерев слезы, я сердито сунула смятые листки в камин, в самую середину пламени. От огня один лист развернулся, быстро темнея по краям, и в глаза мне бросилась фраза:

«Вы единовластно царите в моей душе, мой дорогой Ингрэм…»

Ингрэм?! Мир вокруг перевернулся с ног на голову, а потом, после минутной неуверенности, снова обрел равновесие. Я выхватила письмо из огня, не чувствуя боли в обожженных пальцах. Заново пробежала глазами уцелевшие фрагменты. Точно, я ошиблась, это послание было адресовано не Фонтерою, а Меривалю! Радость, охватившую меня, невозможно было выразить словами. Потом я задумалась. Мериваль – и Кларисса?!

Предоставив письму спокойно догорать в камине, я рассеянно спустилась вниз. На душе у меня полегчало. Подумаешь, Мериваль с Клариссой когда-то были любовниками (письмо было датировано прошлым летом). Она написала неосторожное письмо, которое случайно попало к мерзавцу Скрупу, но теперь конверт уничтожен, и никто о нем не узнает. Во всяком случае, не от меня. Лично я не собиралась ее разоблачать. Если любовники все еще испытывают друг к другу нежные чувства, а Фонтерой так наивен, что не видит обмана со стороны ближайшего друга и невесты, меня это не касается. Как-никак, у меня есть собственная гордость.

«Жаль, что я не увижу лица леди Эмберли, когда она узнает о пожаре на Дорсет-стрит! – весело подумала я. – Представляю, как бы она обрадовалась!» Почему-то после знакомства с письмом я больше не могла относиться к этой женщине как к высокомерной пустышке. Теперь я видела в ней человека – живого человека, способного мыслить и чувствовать.

По гостиной уже прошлась рука волшебницы Агаты: заново взбила подушки, вытерла пыль с полированной мебели, сменила цветы в вазах. Единственный элемент беспорядка вносили раскрытые ноты, стоявшие на пианино. «Полет нетопыря», подарок лорда Мериваля. Когда-то (по моим ощущениям, добрых сто лет назад) Кларисса пыталась научить меня этому музыкальному упражнению. Бывало, я играла его сама, желая отвлечься от надоевшей расшифровки записок. Подойдя к инструменту, я привычно пробежала пальцами знакомый мотив – по восемь нот в каждом такте. «А каждую записку я, пытаясь расшифровать, разбивала на восемь колонок», – вспомнилось вдруг. Забавное совпадение. Вдруг я медленно выпрямилась, оглушенная внезапной догадкой.

Что если это не совпадение?

Глава 25

«Золотой лосось» был самой обычной харчевней на Бишопс-роуд, разве что чуть почище прочих. Пол покрыт камышовыми подстилками, низкая полутемная зала разгорожена на отсеки. В камине ровно горел каменный уголь, на вилках с длинными ручками подрумянивались несколько булок. На стене висело грозное предупреждение: «Уносить с собой сахар воспрещается». Это заведение давно облюбовали кэбмены, чья стоянка находилась недалеко отсюда, и мелкие судейские клерки. А также ищейки с Коул-стрит.

Фокс и Уолтер мрачно сидели за столом, поглощая свой двенадцатипенсовый ужин – говядину под соусом, куропатку, чуть-чуть соли и горчицы на краю тарелки, кружку пива и булочку. Нед уткнулся в тарелку, работая челюстями с неумолимостью конвейера. Фокс, сидевший напротив, откинулся на высокую спинку скамьи и задумчиво созерцал длинную стойку, на которой в беспорядке толпились буханки хлеба, масло, баки с кипятком для чая и кофе, насос для эля и стеклянная банка с маринованным луком.

Оба молчали. В магистрате уже распространилась новость о вчерашних беспорядках на Дорсет-стрит и о роли Энни Фишер в этой заварухе. Нед с Уолтером вполне представляли, какой будет реакция Тревора на это известие. Уезжая, он попросил обоих присмотреть за «этой козой», но, увлекшись поисками неуловимого рыжебородого господина, они как-то упустили Энни из виду. Когда Старик вернется, расплаты не избежать. Мистер Тревор, будучи не в духе, мог за пять минут так понизить вашу самооценку, что потом неделю придется собирать себя по кусочкам.

– Ну, Энни, натворила дел! – вздохнул Фокс и сокрушенно покрутил головой. – А Скруп-то каков! Признаться, я всегда считал его кровопийцей, но, так сказать, в метафорическом смысле.

– Кто бы что ни говорил, но Энни избавила город от этого мерзавца! – возвысил голос Уолтер. Фокс отметил про себя, что кружка приятеля почти опустела, что повлекло некоторые изменения в поведении. По крайней мере, вилка в его руках уже точностью не отличалась. – Пусть она действует не по правилам, пусть ошибается, но она смогла сделать хоть что-то толковое, в отличие от нас! Мы уже третью неделю нарезаем круги вокруг сацилийского логова – и все бесполезно!

Приблизив лицо к изумленно вздернутым бровям Фокса, Уолтер тихо и четко проговорил:

– Я собираюсь сегодня ночью проникнуть в посольство.

– А приказ Тревора? – прищурился Фокс.

– Плевать я хотел на приказ.