Коза и семеро волчат

– День рождения Романа назови, – потребовал полковник.

Кузя снова оказался на высоте.

– Тридцать первого мая.

– Беременность у женщины длится, как правило, тридцать восемь – сорок недель, – заявил Леня, – редко сорок две. Легко подсчитать, что девочка забеременела где-то в сентябре. Ей тогда было тринадцать. Об интересном положении школьницы узнали учителя и живо избавились от проблемного подростка. Ксения тогда уже ходила в училище хорового и эстрадного пения, на факультет, где готовили режиссеров концертов, было тогда такое, недолго просуществовало. А у Лиды нет даже среднего образования. Она после рождения Романа в школу не вернулась.

– Младшей сестре после смерти Владимира Михайловича досталось все, – заявил Кузя.

– Не понял, – удивился Дегтярев.

– Давайте вспомним, что Дэдди обманул любовницу, никого он не убивал, – начал объяснять Кузьмин, – Владимир Михайлович тихо сидел за границей вместе с любовницей. К Елене приходил «адвокат», который такой же юрист, как я солист балета Большого театра. Деньги, что тратила направо-налево «вдова», достались ей не по завещанию, супруг-то и не думал умирать. Средства безотказно давал сам Морозов. Это, он считал, лучше, чем судиться не один год с бывшей супругой, деля нажитое в браке. Когда Елена Николаевна ушла из жизни, Ксения и Лида получили драгоценности матери, деньги, которые лежали у нее в шкафу, и все! Не знаю, давал ли Владимир Михайлович дочерям средства на жизнь. Но он не оформил брак со своей любовницей. Почему? Ответа на данный вопрос, скорей всего, мы не узнаем. Через год после смерти матери умирает Ксения, вскоре уходит на тот свет Морозов. Кто основная наследница? Лидия. Ей уже исполнилось восемнадцать, опекун не нужен. Владимир Михайлович перед смертью продал бизнес. Но он получал доход от сдачи недвижимости и проценты с капитала. Вилла в Испании, о существовании которой не подозревала Елена, имела место быть, но она никогда не принадлежала Морозову, он ее снимал. А вот в России у него было несколько квартир в разных концах столицы, они перешли к Лидии и тоже арендуются. Если сложить всю прибыль за месяц вместе, получится приличная сумма. Плюсуйте сюда деньги на счетах Морозова. Да и как певица она не внакладе, Лидия обеспеченная дама. Мне надо на секундочку отбежать.

– Валяй, – разрешил полковник.

Кузя испарился. Меня удивила резвость компьютерных дел мастера. Обычно он ходит медленно, а тут помчался, как молодая борзая. Похоже, у него сильно прихватило живот.

Дегтярев постучал карандашом по столу.

– Надо поговорить с Лидией.

– Ой, ой! – закричала из глубины дома Марина. – Кузенька, что с тобой! Саша, Саша, ему плохо!

Мы все разом вскочили и помчались на зов.

Глава тридцать первая

На чисто вымытом полу прихожей лежал Кузя. Глаза его были открыты, но не моргали, кожа лица имела серо-зеленый оттенок, на левом виске краснела рана.

Чтобы не упасть, я оперлась на стену.

– Так-так, – протянул Леня и медленно подошел к трупу. – Что у нас тут? Ой-ой! Покойничек. Но странноватенький, как он сам любит говорить. Дырка в височной области впечатляет. Но я не вижу ни единого предмета, которым ее могли сделать. Разве что Марина ткнула надоевшего ей обжору неким кухонным инвентарем и спрятала орудие убийства.

– Я его не трогала, уже таким нашла, – деловито отрапортовала жена полковника.

– Угу, – улыбнулся Леонид. – И где кровушка? Токмо на ране и чуток на щеке. Куды подевалася лужа под глупой башкой, типа, мертвеца? Почему Марина не валяется в обмороке? Гляньте на Дашуту, та по стенке сползает, а вторая, лучшая половина Александра Михайловича ведет себя, как я на задании: ну, очередной трупик, и что, эка невидаль? Вставай, Кузьмин, маска просто суперская, а вот сама постановочка подкачала. Хочешь, пульс пощупаю у жмурика?

Труп сел, я наконец сумела выдохнуть. «Труп» поднял руки и сдернул голову. Я опять зажмурилась, но быстро открыла глаза. Кузя уже стоял на ногах, в руке он держал… нет, не маску. А именно голову, с волосами, шеей и лицом.

Леня ухмыльнулся.

– Дай поглядеть.

Кузя отдал ему башку. Я поежилась, вещь так натурально сделана, что просто оторопь берет.

– Детство у кого-то в заднице играет. Да? – осведомился Дегтярев. – Что, нельзя было нам просто рассказать про эту ерунду?

– На что угодно готов спорить, вы бы все не поверили, что можно принять шлем-маску за лицо покойника, – возразил Кузя, – а сейчас чуть сознания не потеряли. Дашенция до сих пор синяя, Сеня нервно моргает, даже Александр Михайлович молчал. Лёню только нельзя обмануть, но маски на эксперта, который в полиции работает, не рассчитаны.

Я откашлялась.

– А как человек в ней видит?

– Штукенция эта выполняется индивидуально, на заказ, – начал объяснять Кузя и пошел в офис, – снимается мерка, делаются волосы, как у тебя, черты лица. У них серьезное предприятие. Знаете, для чего их производят?

– Для дураков, которым некуда время девать и они над другими подшучивают, – рявкнул полковник, – а замолчал я сейчас потому, что думаю, каким ремнем идиота Кузьмина выдрать. Марина, ты с ним заодно, да?