Читаем Козацькому роду нема переводу, або ж Мамай i Чужа Молодиця полностью

— Ерго, ми просимо, — урочисто завершив Прудивус. — Приставай до нас, до лицедіїв!

— Я ж неписьменний.

— Дарма! — відмовив Іван Покиван.

— Навчимо, — додав і Прудивус.

— Я ж і незграбний — задля вашого мудрого діла.

— Бачили!

— Мушу я, ковалюючи, допомогти зрадників подолати, — чухаючи потилицю, намагався відмовитись Михайлик, хоч і нелегко було відмовляти хорошим людям. — А може, й сам я вирушу — трішки повоювати.

— А для війни — ти зграбний? — посміхнувшися, спитав Тиміш Прудивус.

— Хтозна… — непевно здвигнув широченним плечем простодушний коваль.

31

— Хтозна! — повела плечиком і Явдоха, що зненацька виникла тут, як вона завжди й з'являлась біля свого синочка в найпотрібнішу мить. — Хтозна! — повторила неня. — Ми ще воювати й не пробували. Але зібралися.

— Я сам, мамо, я сам! — розгнівався Михайлик і ненароком вихилив ще одну чарку вареної горілки. — Я, мамо, сам!

— Чому ж сам!? Удвох збиралися, разом і підемо, — добродушно мовила неня, хоч у них ще й слова не було об тім зронено, щоб іти на війну. — Зібрались, бачите!

— Я теж оце зібрався… товаришів покинути, — кивнув на Йвана-рухляра чимось заклопотаний Тиміш Прудивус. — Рушаю н дальню путь.

— Куди ж це? — спитала паніматка.

— До Києва, — скубнувши себе за вус, відповів Тиміш.

— Отак притьмом? — спитав Михайлик.

— Отак!.. Мушу добиватись до святого Києва

— Та з міста ж вийти вже ніяк! Долину ж оточили вороги.

— Я мушу йти.

— Видима смерть чигає на тебе за стінами города.

— Знаю.

— Що ж тебе туди жене? До Києва? — спитав Михайлик. — Кохана дівчина?

— Нема коханої. Бо я вдівець.

— Ненька? — спитала Явдоха.

— Неньку поховано тут. У Мирославі.

— Куди ж тебе чорти штовхають?

— До Академії.

— Тягне його дідько до науки! — злостиво пробурчав Пришийкобиліхвіст.

— I не впинить його ніяка сила, — зітхнув і Йван Покиван.

— Війна ж!

— Ми. — спудеї.

— То й братчики — з тобою? — спитала Явдоха з певним жалем, бо не любила розлучатися з тими, до кого прихилилась серцем, а в ті хисткі й непевні часи — розлук і зустрічей було ніяк не менше, ніж тепер. — Рушаєте всі разом?

— Ні, — сердито відповів Данило Пришийкобиліхвіст. — Ми лишаємось тут.

— Лишаємось! Якщо ти, Михайле, пристанеш до нас! — закінчив Покиван.

— Ні, — сказав Михайлик. — Не пристану-таки.

— То доведеться рушати до Києва й нам.

— Вакації кінчаються, — пробубонів Прудивус.

— От тобі чорти ночами й дошкуляють! — знову заговорив Пришийкобиліхвіст. — А й ми також… м-м-м-мусимо… ч-ч-через т-т-тебе… лізти в самісіньке пекло війни. Я н-н-навіть не уявляю, як ми з-з-зможемо перейти на той бік, за лінію об… об… облоги. Н-н-н-не уявляю!

— Чого це ти став заникуватися? — спитав Прудивус.

— Після сьогоднішньої вистави… звик! — люто відказав Пришийкобиліхвіст.

— Я, бач, подумав: чи не наслідуєш ти пана гетьмана?

— А що хіба?

— Та, кажуть, пан Гордій Пихатий чогось почав заникуватисЬ, і всі його кадильники й полизачі теж раптом поставали заїками.

— Т-т-тобі все ж-ж-жарти, а я й с-с-с-справді не можу балакати, як треба. Тобі смішно? Еге? А як загинемо, перебираючись на той бік, тобі теж буде смішно?

— А ви зі мною не ходіть.

— Як же ми без тебе вдаватимем кумедії? Коли б цей селючок… — I Данило кивнув на Михайлика. — Якби він погодився до нас пристати… то, може, як-небудь і впоралися б.

— Але… — сказала мама.

— Що «але»?

— Селючок не пристане.

— Тож і рушимо разом з тобою, — сказав Тимошеві Покиван.

— Рушимо, рушимо! — передражнив його Пришийкобиліхвіст, лигаючи з глечика простиглу вже варенуху, і сердито зиркнув на Прудивуса, який своїм поверненням до Києва руйнував товаришам усі лицедійські справи, бо ж ніякий Михайлик, звісна річ, не зміг би замінити знаного в городі лицедія Прудивуса. I пан Данило Пришийкобиліхвіст бурчав: — Чортбатьказнащо! I як це можна: товаришів лишати в скруті! Якою свинею треба бути… — і спитав у Прудивуса: — Невже не міг дібратися в Київ до того, як гетьманці обложили город?

— Не міг, виходить… — відмахнувся Прудивус, бо ж не хтілось пояснювати, що виникла раптом інша причина, яка спонукала його мерщій тікати з міста… Брат Омелян подався до Москви, і батенькові, старому Саливонові, тепер ще прикріше було б свого посліднього сина стрічати на базарнім кону, тому ось Тиміш (і дзвін без серця — нічого не варт! — як казав батенько), тому й вирішив мандрівний лицедій негайно ж повертатись до Києва, до Академії, хоч либонь уже й не було тепер змоги перейти за грань війни, по тому, як замкнулось круг Мирослава кільце ворожої облоги.

Михайлик поглядав на Прудивуса з одвертим запитанням, і той мусив дещо пояснити.

— Згадаю нашу Академію, серце мліє! — заговорив Прудивус. — Про кручі Дніпрові згадаю… про книги…

— Він там, бачите, вчену книгу складає про Адама і Єву, — глузуючи, сказав Пришийкобиліхвіст.

— Боже, боже, що то вчений може! — поважливо зітхнула матінка.

32

— Про що ж ти свою книгу пишеш? — наполягав Михайлик.

— Про пізнання добра і зла, — сказав Прудивус. — Про перший піт Адама, про Каїна з Аблем і про першу людську кров, нролляту на землі. Про перемогу життя над смертю…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аэроплан для победителя
Аэроплан для победителя

1912 год. Не за горами Первая мировая война. Молодые авиаторы Владимир Слюсаренко и Лидия Зверева, первая российская женщина-авиатрисса, работают над проектом аэроплана-разведчика. Их деятельность курирует военное ведомство России. Для работы над аэропланом выбрана Рига с ее заводами, где можно размещать заказы на моторы и оборудование, и с ее аэродромом, который располагается на территории ипподрома в Солитюде. В то же время Максимилиан Ронге, один из руководителей разведки Австро-Венгрии, имеющей в России свою шпионскую сеть, командирует в Ригу трех агентов – Тюльпана, Кентавра и Альду. Их задача: в лучшем случае завербовать молодых авиаторов, в худшем – просто похитить чертежи…

Дарья Плещеева

Приключения / Детективы / Исторические приключения / Исторические детективы / Шпионские детективы