Козел отпущения

-- Что бы ни случилось, -- сказала она, -- тебя никто ни в чем не обвинит. Тебя не было здесь. Поэтому забудь про все. Играй свою роль -скорби. -- Графиня наклонилась вперед в кресле и взяла в ладони мое лицо. -Слишком поздно обзаводиться совестью, -- сказала она. -- Я говорила тебе об этом прошлым вечером. А если ты думал, будто Франсуаза переживет роды, что заставило тебя делать ставку на ее смерть?

-- Что вы имеете в виду? -- спросил я.

-- В тот день, когда ты вернулся из Парижа, ты позвонил Корвале, -сказала она. -- Мне доложила об этом Шарлотта -- она слушала разговор по второму аппарату в комнате Бланш, как всегда, когда внизу говорят что-нибудь интересное, -- и когда я узнала о твоем согласии на их требования -чистейшая глупость с твоей стороны, -- я сразу поняла, что это авантюра. Ты рассчитывал на то, что у тебя появятся большие деньги. Иначе ты стал бы банкротом. Нечего удивляться, что на следующий день у тебя появились колебания и ты отправился в Виллар, в банк, и спустился в подвалы, чтобы освежить в памяти брачный контракт. Излишнее беспокойство, в библиотеке есть дубликаты всех документов, надо было только поискать. Но съездить в Виллар куда приятней, верно? У тебя там женщина. Ты сам мне сказал, когда вернулся.

Ход событий был очевиден, я ничего не мог отрицать. Мотивы моих действий, искаженные ею, неверно истолкованные, были сейчас не важны.

-- Франсуаза знала о контракте, -- сказал я. -- Я не утаивал его от нее. Я говорил ей правду.

-- Правду?

Глядящие на меня глаза были жесткие, циничные. Боль и мука прошлой ночи исчезли. Этой женщине было неведомо страдание. Она никогда не молила меня о помощи.

-- Все мы порой говорим правду, -- сказала она, -- если это случайно выгодно нам. Франсуаза тоже сказала мне правду, когда пришла сюда утром. О да, ты был прав. Я действительно видела ее. Возможно, я -- последняя, кто ее видел. Она пришла одетая, готовая идти искать Мари-Ноэль. . -- . Тут все и началось. Она сказала, что никогда не была здесь счастлива, всегда тосковала по дому, чувствовала себя одинокой, лишней, и все -- по моей вине, мол, я с самого начала была против нее настроена. , -- сказала она. Я согласилась. , -- продолжала она. , -сказала я. -- спросила она наконец. Я сказала, что этого я не знаю. , -- сказала я. Франсуаза сказала, что подозревала и то, и другое и твоя доброта к ней в последние дни была только для отвода глаз. . Я не ответила ей. Я сказала, чтобы она прекратила истерику и шла вниз. Это все. Больше мы не обменялись ни словом. Она просила правду и получила ее. Если у Франсуазы не хватило мужества встретить ее лицом к лицу, это ее дело. Я тут ни при чем. Какая разница, выкинулась она из окна или упала, так как у нее закружилась голова? Доказать тут ничего нельзя. Важен результат. Ты получил то, что хотел, ведь так?

-- Нет! -- вскричал я. -- Нет...

Я толкнул маман обратно в кресло; выражение ее лица изменилось. Она казалась напуганной, сбитой с толку, и внезапный переход от цинизма к страху, вызванному гневным звуком моего голоса, -- а в гневе-то я был на себя, -- заставил меня понять всю тщетность объяснения, всю бесплодность потраченных впустую усилий что-либо ей объяснить. Что бы она ни сказала Франсуазе, сколь правдивы или жестоки ни были ее слова, сказаны они были ради сына. Я не мог ее обвинять.

Я встал, подошел к окну и стоял там, глядя на лес позади парка. О, Господи, думал я, неужели нельзя найти решение, неужели нет выхода -- не для меня, самозванца, но для них -- для матери, для Мари-Ноэль, для Бланш, для Поля и Рене? Если Жан де Ге разжигал их ревность, зависть, раздоры и вражду, оправданием ему могло служить прошлое. У меня нет такой отговорки. Я следовал по его стопам потому, что боялся разоблачения, хотел потерять свое .

Ночной дождь прочистил водосточные желоба. На языке горгульи поблескивала лужица. Что-то еще сверкало в желобе стеклянным блеском. Это была пустая ампула из-под морфия, брошенная туда Шарлоттой и до сих пор скрытая под листьями. Глядя на нее, я спросил себя, что было бы, если бы прошлой ночью я не пустил такую же ампулу в ход, а остался здесь, в спальне; чего бы я смог достичь, какого понимания добиться, какую вселить надежду? Я бы не поехал в Виллар, Мари-Ноэль не спустилась бы в колодец. Трагедия была бы предотвращена, Франсуаза осталась бы жить.

Я отвернулся и посмотрел на женщину, сидящую в кресле, затем сказал:

-- Вы должны мне помочь.

-- Помочь тебе? Как? -- спросила она. -- Как я могу помочь тебе?

Я опустился на колени рядом с креслом и взял ее за руку. Какое бы зло ни причинили здесь в прошлом, какие бы ни нанесли обиды, чужак исправить этого не мог. Я мог построить заново лишь настоящее. Но не один.

-- Вы только что сказали мне, будто я получил то, что хотел, -- начал я. -- Вы имели в виду деньги, да? Для стекольной фабрики, для всех нас, для Сен-Жиля?

-- Что же еще? -- спросила графиня. -- Ты будешь богатый человек, сможешь делать, что вздумаешь, будешь свободен. Только это и важно для тебя. Разве не так?