Козельск — могу-болгусун (Козельск — злой город)

Кадыр сделал знак юртжи, чтобы тот направил сотню Нукзара, продолжавшую обстрел домов с тыла, к воротам крепости, он всегда придерживался золотого правила, гласившего, что каждому сипаю должна достаться его доля добра, чтобы зависть не толкнула воинов друг на друга. Так поступал Потрясатель Вселенной, сумевший своим умом создать великую империю чингизидов. Когда последний из отряда Нукзара скрылся за проездной башней, тысячник поднял руку, призывая к вниманию, свите и тургаудам предстояло неторопясь спуститься с холма и въехать победителями в поверженный городок для принятия участия в разграблении. Он махнул рукой, не сомневаясь в том, что все так и будет, ощущая, что все вокруг разделяют его мнение, подчиненные лишь сдерживали нетерпение напущеннным на себя равнодушием, выдавая его кто беспокойным взглядом, кто частым подергиванием плеча. Отряд отборных воинов, за которым следовали высокие чины во главе с Кадыром, спустился по склону, миновал часть равнины перед рвом и не оглядываясь на беспорядочный навал трупов возле стены проследовал к воротам.

Когда взору открылась небольшая площадь городка перед теремом, загроможденная телами ордынцев вперемежку с трупами урусутов, тысячник уже хотел отдать приказ о том, чтобы верные тургауды не забыли предать смерти дружинников, прятавшихся на полатях проездной башни, которых он заметил с вершины холма. И вдруг увидел, что ворота стали закрываться сами собой, он вскинул брови, готовясь излить гнев на первого подчиненного, попавшегося под руку, и услышал ужасающий рев с яростным рычанием неизвестных животных. Страшные звуки доносились со стороны просторного подворья за теремом урусутского воеводы, там творилось что-то невероятное. Сначала раздались истошные человеческие вопли, перешедшие в крик ужаса исторгнутый сотнями глоток, через мгновение на площадь выбежали сипаи в окровавленных одеждах и без оружия в руках. Такое не могло присниться ни одному ордынцу даже в страшном сне, но это не было видением, а происходило наяву.

За валом пеших кипчаков последовал вал всадников на конях с выпученными глазами и вывернутыми ноздрями, конные давили пеших и рвались к воротам, не замечая ничего вокруг. Отряд за отрядом выплескивался из центра городка, словно это началось мощное извержение вулкана, отрыгивающего раскаленную лаву, только вместо огненных потоков мимо Кадыра неслись окровавленные люди, кто без руки, кто без плеча, а кто с половиной лица. Тысячник снова оглянулся в сторону ворот, ему не давала покоя мысль, кто их закрыл, и едва успел уклониться от сулицы, пущенной оттуда сильной рукой. Он пригнулся к лошадиной холке, заставив коня сделать огромный прыжок, повернулся лицом к проездной башне и опешил, на навершии стояли дружинники, которых он посчитал как прекративших сопротивление, они расстреливали из луков и пронизывали сулицами ордынцев, бегущих прямо на них. За спиной Кадыра снова раздался звериный рев, кипчак медленно закрутил шеей в том направлении, вдруг осознав, что рядом с ним нет не только кого-то из свиты, но даже верных тургаудов, обязанных охранять его жизнь, и отшатнулся вместе с лошадью назад.

На него мчался разъяренный медведь, поджимавший под себя раненную лапу, от которого не отставали несколько лохматых существ с тупыми мордами, похожие на собак огромного размера. Тысячник рванул уздечку, заставляя скакуна сделать поворот на задних ногах, он понял, что настала пора спасать свою жизнь, и ринулся сквозь толпу воинов к спасительным воротам не соображая, что поступает как все. А когда опомнился, было поздно, поредевшая тысяча попала в ловушку, из которой не было выхода — впереди возвышалась проездная башня с закрытыми воротами, по бокам вздымались бревенчатые строения с высокими крышами, а сзади напирали хищные звери, спущенные с цепей. На стенах вокруг вырастали урусутские ратники, они спешили с холма перед городком, с которого перед этим спускались кипчаки, скорее всего, это были разбойники, напавшие на отряд на половине дороги сюда, а теперь вернувшиеся на помощь осажденным. Или это пришли на помощь серёнцам жители окрестных весей. Их было мало, но на их стороне были силы природы, прирученные ими. За спинами ордынцев все сильнее слышался рев животных, доведенных до бешенства войной людей и глубокими ранениями, полученными от них, он приближался, готовый накрыть все вокруг звериной беспощадностью.

— Яшасын, кыпчак! — закричал Кадыр, понимая, что бездействие может погубить и его. Вокруг мелькали глаза сипаев, полные ужаса и безволия, воины непобедимой орды превращались в стадо овец, атакованное стаей волков. Они опрокидывались навзничь, пронзенные урусутскими стрелами и дротиками, их сбивали с седел мощные собаки с тупыми мордами и рысьими клыками, перегрызавшие им глотки, а в спины впивались медвежьи стальные когти, выпершиеся из мохнатых лап, могущих прихлопнуть человека как муху. Кадыр выхватил саблю и срубил ею кипчака, мешавшего ему занять выгодное положение, затем второго, третьего.

— Яшасын!!! Боро, сипаи! Боро!..