Козельск - Могу-болгусун (СИ)

– Помоги ты мне, семеюшка, – крикнула баба мужу, упираясь лаптями в

бревна, отбивавшему атаку на прясле. – Одна я поганого не одолею...

На помощь ей пришли несколько ратников, общими усилиями они втащили в

проем узкоглазого воина, который успел полузадохнуться, и связав по рукам и

ногам, забросили его в угол бойницы до поры до времени. А Улябиха уже

приметила еще одного тугарина, этот оказался более щуплым, но и более злым.

Он норовил сбить из лука защитника крепости, прячась сам под заборолом, выступавшим за стену. Она подловила момент, и как только тот сунулся вперед, чтобы пустить стрелу, захомутала его петлей аркана вместе с луком и снова

потянула вверх. На этот раз помощь от мужиков пришла сразу, второй тугарин, дрыгнув ногами в проеме, был спеленат бечевой и брошен в тот же угол. Атака

была отбита, а когда наступило шаткое затишье, пленников повели к сотнику на

допрос, вместе со всеми пошла и Улябиха, как герой нерядового эпизода. Но

мунгальские воины на вопросы толмача отвечать отказались, они презрительно

усмехались и отворачивали морды в стороны. Тогда баба подскочила к толстому

нехристю и ударила его кулаком в лицо:

– Ты будешь говорить, поганая твоя ряха? – закричала она, норовя

нанести удар еще раз.- Нечисть ползучая, от тебя вонью тянет как от

помойного горшка. Ты когда мылся, раб своего шелудивого Батыги?

Пленный еще больше сузил щелки с раскосыми зрачками, от ярости у него

на губах запузырились белые клоки пены, он плюнул в лицо Улябихи тягучей

слюной, заставив ее срыгнуть от отвращения. Она никогда не видела такого

немытого убожества, посягающего на нее, ее имущество и жизнь, привыкла

ходить в баню каждую седмицу вместе с детьми и семеюшкой, и там отмываться

до громкого хруста кожи. Так было заведено у славян испокон веков. А тут

какой-то изверг из опаленных солнцем степей, где не моются с рождения, не

растят хлеб и не ткут тканей, а питаются как хищные звери и птицы кровавой

пищей, унизил ее плевком в лицо. Этого Улябиха снести не смогла, она змеей

метнулась к ратнику, стоявшему поблизости, выдернула из его ножен меч и

ударила наискось по черной от грязи шее пленного. Один раз и за ним второй, а потом перенесла удары на другого нехристя, упавшего от страха на снег, потемневший от копоти и крови. Никто из дружинников не успел перехватить

оружие из рук бабы, воины стояли вокруг и молча наблюдали за расправой. А

Улябиха, отрубив головы врагам, потащила их к городне из кольев. Так она и

вернулась на навершие стены с головами, насаженными на колы, укрепив их с

обоих сторон заборола, в котором отбивалась от врагов.

– Шальная баба, ничто ее не остановит,- оглаживали молодые ратники усы

и бороды.- Как только Званок с ней живет.

– Да так и живет, – усмешливо щерились дружинники постарше, успевшие

познать кровавые сечи со степняками, не ведавшими пощады. – Глаз не

поднимает...

Когда воеводе доложили про случай, он только развел руками, мол, все

идет к одному, сами, мол, решили стоять не на живот, а на судьбину. Чего

тогда спрашивать с заполошной бабы, переживающей за детей и за семью.

В первую ночь Вятка с товарищами, которых воевода переправил к Латыне

вместе с лучшими ратниками, не смог сходить на охоту к тугарам, потому что

Радыня после веча раздавал дружинникам и горожанам со сбегами места на

стене, поделив воев на десятки и сотни и поставив во главе своих гридней. Во

вторую ночь повторилась та же оказия, только теперь нужно было налаживать

самострелы, стреляющие круглыми тяжелыми пулями и болтами, больше похожими

на копья для богатырей. В заборолах установили заморские арбалеты, поражающие противника длинной стрелой на середине равнины, готовили к

отражению атак и китайские камнеметы с ложкой на конце долгого бруса для

укладывания в нее камней, с колесом с ручками для накручивания железной

пружины под ней. Начал подходить к концу третий день осады, всем стало ясно, что добром она не закончится. Назрела необходимость сделать вылазку в

становище врагов и устроить среди них погром, чтобы охладить нарастающий пыл

противника и заставить его задуматься о бесполезности штурма. Но половцы с

аварами и куманами, с ясами и косогами, недавними союзниками русских, и

другие кипчаки, продолжали беспрерывную атаку стен, подгоняемые тугарами и

мунгалами, идущими за ними и колющими в задницы остриями пик. Казалось, нашествию не будет конца, воины Батыги будут лезть на стены даже ночью при

свете факелов.

– Крепко достала их Улябиха, – скороговоркой сказал Бранок, примериваясь пустить стрелу из лука, который он принес из истобы, не

уступающего по мощности луку Вятки. – А мне не удалось подтащить на навершие

ни одного поганого, они падали с лестниц в ров от моих ударов ослопом как

переспелые шишки в сосновом бору, что за Жиздрой.

– У Смургая-половца, сбега с берегов Волги, тоже насажены на колы