Кожа

Домна в коже Хоуп сильно истощилась и даже уменьшилась в росте. Кожа Хоуп большемерила на ней, свисала на бедрах, на груди, животе, будто стекала c пальцев ног и рук, и ее приходилось все время подтягивать. Когда Домну в коже Хоуп привели, Хоуп в коже Домны – на удивление Молодой сахарной капиталистки – бросилась обнимать, целовать Домну в коже Хоуп, по-русски называть по имени и просить прощения.

До дома Хоуп в коже Домны было недалеко, но они остановились в гостинице на ночь. Разделись друг перед другом. У обеих теперь нашлись полосы на животе и бедрах после родов. Кожи на спинах нестерпимо чесались. На коже Хоуп добавилось много мелких и средних шрамов и ссадин. Домна просила прощения, что так плохо сохранила доверен– ную кожу. Хоуп отвечала, что теперь эта кожа – обычная кожа работающей, а Домна вынесла все вместо Хоуп в ее шкуре.

Они по очереди помылись в большой жестяной емкости, поливая друг друга из емкости поменьше. Дальше насухо вытерлись и помогли друг другу. Домна в коже Хоуп повернулась спиной, и Хоуп в коже Домны осторожно взялась за края самого крупного шрама и начала разводить их. Пальцы Хоуп в коже Домны быстро намокли от крови. Обнажилось мясо спины Домны, но той не было больно. Хоуп взялась за края своей кожи, как за занавески, и продолжила разводить их в разные стороны. Показывалось все больше красного подкожного тела, мышц, жил. Когда кожа разошлась достаточно, Хоуп принялась снимать ее с Домны. Та согнулась, наклонила голову. Хоуп стащила кожу с плеч Домны, с шеи, с головы. Вместе с кожей сошли черные волнистые волосы. Домна выпрямилась. Хоуп обошла Домну спереди. Домна глядела на нее своим мясным, жилисто-скуластым лицом с голубыми глазами. Хоуп сняла кожу с одной и с другой руки Домны, с груди – вместе с темно-коричневыми сосками, с живота, с поясницы. Остановились передохнуть. Домна стояла голая, бескожная, мясная и жилистая, с кожей головы и туловища, свисающей вниз с бедер. Домна кивнула Хоуп. Хоуп продолжила, стянула кожу с междуножья Домны вместе с черными завитками волос, с бедер, с колен. Хоуп присела. С одной ноги – Домна подняла левую, опираясь голой мясной рукой на Хоуп, оставляя красную пятерню на белом плече, затем с другой – Домна подняла правую, снова опираясь на Хоуп. Хоуп вывернула свою кожу, выпрямила ее и повесила на спинку кровати – отвисеться.

Хоуп в коже Домны повернулась к бескожной Домне спиной. Та нажала мясными и жилистыми пальцами на края самого крупного рубца. Не было видно, намокли ли пальцы Домны кровью, так как они уже были кровавые сами по себе. Обнажилось мясо спины Хоуп, но той не было больно. Домна взялась за края кожи, как за занавески, и дрожащими пальцами развела их в разные стороны. Обнажалось все больше красного подкожного тела, мышц, жил. Когда кожа разошлась достаточно, Хоуп нагнулась, Домна стащила свою кожу с плеч, шеи и головы Хоуп вместе со светлыми мокрыми распущенными волосами. Сняла с плеч, с одной и с другой руки, с груди вместе с рыжими сосками, показались мышцы вокруг молочных желез, торс. Домна спросила своими голубыми глазами, надо ли отдохнуть, но Хоуп тихо покачала головой. Сняла с поясницы, живота, промежности, со своей середины вместе с белесыми волосами. Домна присела. Сняла свою кожу с одной ноги – Хоуп подняла левую, опираясь голой мясной рукой на Домну, не оставляя красную пятерню на мясном плече, затем с другой – Хоуп подняла правую, снова опираясь на Домну.

Домна вывернула, распрямила кожу и отдала ее Хоуп. Взяла свою со спинки кровати. Обе женщины принялись одеваться в свои родные кожи. Им было жаль расставаться с одолженными, но свои кожи они ощутили на своих телах с огромным удовольствием. Домна села на кровать, чтобы одеться, пачкая простыни кровью; Хоуп одевалась стоя. Присела только, чтобы уже одетыми пальцами подтянуть кожу на стопах и между ножными пальцами. Потом обе встали, потянули руками и ногами, попрыгали, подтянули еще кожи под мышками, в междуножье, на коленях. Домна поправила Хоуп кожу на лбу. Потом обе поворачивались друг к другу спинами и приглаживали ладонями места разрывов. Дальше бывшие работающие снова ополоснули друг друга, вытерлись и влезли в ночные платья. Домна в коже Домны легла спать, а Хоуп в коже Хоуп села за гостиничный стол и составила бумагу, в которой под своим бывшим белым именем освободила сама себя. На следующий день Хоуп в коже Хоуп отдала Домне в коже Домны оставшиеся деньги, и женщины расстались навсегда.