Кожа наших листьев (СИ)

Но это случилось не сразу. Режущие кромки развернувшегося в животе «цветка» поначалу не вызвали сильной боли. То есть Лили, конечно же, чувствовала, как эта штука терзает и рвёт её кишки. Поняв, что деваться ей больше некуда, женщина подняла аэрокар в воздух и понеслась обратно в Смоллтаун, где бы ей в любом случае оказали помощь… Держа левую руку на консоли управления, правую — на животе, в котором разгорался адский огонь боли, она надеялась справиться с неизбежным (как она думала) помутнением сознания и успеть добраться до ближайшей клиники. «Лилия», однако, действовала по-своему. Химические вещества, которые она могла синтезировать в зависимости от обстоятельств, ни за что не дали бы жертве такой роскоши, как потеря сознания. А вот нейтрализатор анестетиков позволил Лили ощутить всю гамму переживаний, вызванных каждым малейшим движением острых граней в кишках. Их содержимое сочилось в полость и провоцировало невыносимые спазмы и колики; а раны, нанесённые зазубринами на брюшине изнутри, заставляли Лили кричать в голос. И Лили кричала. Вела кар и кричала от сумасшедшей боли, корчась на сиденье и дёргая коленями. Кар тоже дергался, плохо понимая действия водителя, и каждый толчок словно бы добавлял ещё одно стальное остриё, протыкающее женщине живот. Лили почти бросила управление, потому что мир вокруг неё практически исчез и стал малоинтересным, уступив место богатейшему миру внутреннему, занявшему всё её существо, состоящее из бесчисленных узелков боли — дёргающей, кусающей, режущей, рвущей её кишки изнутри. Почти чудом она сумела посадить кар недалеко от здания амбулатории на окраине города; посадка, конечно же, оказалась весьма жёсткой, и колыхнувшееся месиво в животе отреагировало на неё быстро и точно.

Кто-то из медиков увидел, как из криво стоящего у обочины аэрокара на асфальт вывалилась громко стонущая женщина. Встать или хотя бы просто передвигаться она, видимо, была не в состоянии. Упав на бок и обхватив себя руками вокруг талии, она скорчилась и судорожно задёргала коленями. Медик вообразил, что женщина умудрилась получить серьёзную травму при посадке, сев за управление после изрядной дозы какого-нибудь наркотика. Для Смоллтауна подобное было не то что бы обычным явлением, но вполне возможной ситуацией. Представитель охраны здоровья не спеша двинулся к издающей хриплые стоны женщине.

Но он успел только подойти к ней. Нагнуться, чтобы проверить, что же с ней, чёрт побери, случилось, он не успел — и тем самым, возможно, спас себе зрение. Потому что в этот момент «лилия» взорвалась уже по-настоящему, запустив механизм самоуничтожения. Возможно, на благо и Лили, которой, даже если её и сумели бы вылечить, до конца жизни пришлось бы мучиться от спорадических болей в животе. Негромкий хлопок отбросил тело девушки на метр в сторону. Вырвавшиеся наружу кровавые ошмётки вперемешку с обрывками металлических и пластиковых деталей забрызгали и асфальт, и стоящий рядом аэрокар, и медика, которому пришлось немедленно менять одежду. Циничные представители медицины сообщили не менее циничным представителям охраны порядка, что девушка, скорее всего, проглотила бомбу. Подняв полицейские архивы, сотрудники убедились, что это вполне могло произойти снова: так, лет девяносто тому назад в Смоллтауне один музыкант совершил прилюдное самоубийство во время концерта, выпив огромное количество неустановленной жидкости. Резко поднявшееся давление в его желудке разорвало музыканту живот… Но странные обрывки острых стальных лент под эту версию не подходили, и их полицейские попросту решили не замечать, так как они не вписывались в общую картину происшествия… Однако местное управление распорядилось на какое-то время усилить патрулирование улиц и ужесточить проверки вновь прибывающим.

• • •