Кожаное небо

Пимен Иванович Карпов Кожаное небо

С. Куняев. Глухой, заколдованный плач…

120-летию со дня рождения Пимена Карпова

Роман «Кожаное небо» Пимен Иванович Карпов (1886–1963 гг.) начал писать в 1920 году и завершил в 1922-м, весьма для него тяжёлом.

В письме к знакомому библиофилу Александру Борисовичу Рудневу он сообщал, что

«пережил целую трагедию… едва только я приехал в Рыльск, оттуда домой, чтобы заняться работой над книгой, – вдруг узнаю, что дома у меня и у моих знакомых был обыск, что меня хотели арестовать, а за что – чёрт их знает! Перепугали старуху мать, она упала в обморок, лежала без чувств… и с тех пор она – в постели и сейчас не встаёт. Всю семью мою разорили. Я хотел было ехать обратно в Москву, просить Дивилковского, Каменева и др. о защите, потом махнул рукой. В случае чего дам телеграмму Воронскому. Решил писать большой роман, чёрт возьми, ведь я же в собственном государстве живу, на родине, на родной земле. каждую пядь которой отстаивали мои предки, чьи могилы безмолвно свидетельствуют об этом, – я русский писатель. сделавший вклад в сокровищницу русской культуры, – чего же мне бояться? А на политику я давно наплевал.

Ты, друг мой, пожури Воронского, а при случае и других – зачем меня терзают? Ведь это же скандал в бла-ародном семействе: преследуют „писателя – пролетария“, вышедшего из низов и т. д., ухаживают за каким-нибудь Вандервлипом, Урквартом, вообще – за целой сворой капиталистов, становясь перед ними на задние лачки. Нехорошо!..»

А одно из писем этого периода Карпов завершил следующей подписью: «Неудобный Пимен, умученный жидами».

Снова как будто все повторялось в жизни писателя, пережившего тюремное заключение за революционную пропаганду конфискацию издания романа «Пламень», изгойство в литературной среде. И вот изданы две новые книги стихов «Звездь» и «Русский ковчег», книга рассказов «Трубный Глас», – и все снова начинается по новому кругу.

Выходец из старообрядческой семьи, он настороженно встретил Великий Октябрь, разрушивший, по его мысли все социальные перегородки. Но уже летом 1922 года в родном селе при свете керосиновой лампы он записывает свои сокровенные мысли: