Кожедуб

Итак, моя милая девочка, моя кристаллическая женочка… все время мечтаю о тебе. Ну, хватит, гайка, законтривайся.

Одним словом говоря, терпи. Я знаю, моя верная женочка, что ты всегда, всегда вытерпишь. Скорей, скорей домой, стремись, лети, лети. Больше времени прошло, осталось немножко до нашей сладкой встречи. Когда ты получишь письмо, то я уже со своими орлами буду действовать, защищать мир на дальних подступах к сердцу нашей Родины — Москве.

О родной и любимой столице мечтаю, все везде обойдем, моя голубка. Все, все, и ножки у тебя не будут болеть. И наша жизнь будет чудесной, и наша любовь никогда не приестся, она будет вечно цвести.

Твой любящий муж Ваня».

«26-27.03.51 г.

Добрый день, мои ненаглядные роднульки — жиночка и доченька!!!

Обнимаю вас своими лапами и крепко, крепко целую после такой долгой и томительной разлуки.

Каким радостным для меня явился сегодняшний день (хотя он и понедельник), ведь я получил от тебя, любимая моя, долгожданное письмо, которое ты написала из Риги… Ведь я очень жду встречи с вами, мои крошечки. Бывают и у меня, милая, бессонные ночи, которые заполнены мыслями о тебе. Мне, конечно, легче переносить весну, ведь я мужчина, да притом еще всецело погружен в работу…

За меня не беспокойся, не тревожься — я всецело принадлежу только тебе, родная.

Когда я прочел письмецо твое, то подумал, что мы еще дальше стали друг от друга, да и я через несколько дней удаляюсь до тех мест, которые я видел своими глазами через реку, но это, роднуля, еще ближе сближает нас.

Любимка, я очень рад и одобряю твою поездку, но твои неудобства в размещении беспокоят меня. Да, милая, чужие люди не любят долгих гостей, да ведь еще эти самые, а они очень завистливые и расчетливые (вернее, скупость их гнетет). Ведь недаром существует народная поговорка. Верочка, ты сама утвердилась во мнении о людях тех краев. А ведь еще очень много паршивых людей на свете, ох как много. Родимые пятна долго не сходят. Но придет время счастья для людей земного шара, придет оно через тяжелую бойню и многие угнетенные страны вздохнут тогда полной грудью.

Не будет такой длительной разлуки для молодых людей.

Мое ты чистое созданьице, моя ты умница, твоя поездка кое-чему тебя научила, а моя — меня очень многому, очень.

Какое нежное чувство к Москве у тебя, Верочка. Я всецело присоединяюсь к тебе. Да, Москва наша, красавица, гроза для врагов мира. И сегодня с большой силой звучат строки Лермонтова о Москве, о Кремле, о Родине:

Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,
Как русский, — сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и — обманом
Тебя низвегнуть. Тщетно поражал
Тебя пришелец: ты вздрогнул — он упал!

Как приятно читать такие бессмертные строки. Как хочется любить тебя, женуля, сильно, пламенно и нежно.

Я очень тронут твоим вниманием и заботами обо мне, благодарю, женуленька. На твою заботу я всегда готов ответить во сто крат.

Ну пока, до скорой встречи, мои роднульки, мои любимки. Обнимаю и целую, целую…

Твой верный муж, горячо и страстно любящий тебя Ваня. Целую мамульку».

«Мои вы ласточки, голубочки, лапусюльки, любимки мои — женуля и доченька Наташа!!!

Какое для меня счастье, что я получил 2-го апреля одно рижское, а 5.4 два письмеца — одно рижское, а другое московское. Такие теплые и ласковые письма, я их так ждал, так ждал, ведь они согревают меня в новой боевой обстановке.

30 марта я прибыл к самой границе соседней республики (в Аньдун, находящийся на границе Китая и Кореи. — Н. Б.), идет бой, большая группа противника подошла к границе, стрельба, свист моторов… Ну, картину ты представляешь сама. Немножко пахнет порохом, а впрочем, все в порядке, видали виды. Не волнуйся, моя любимая женуля, не беспокойся, я предназначен для семьи, и мы встретимся летом. Только я буду немножко пахнуть порохом, да, видимо, и постарею, а в остальном — меня знаешь.

Родненькие, милая женуля, письмецо твое первое я получил и так желал прочесть после боевого дня (ведь в минувшую почту мне не было, и я сильно беспокоился), но то тревога, и свет погаснет, то взрывы бомб вдалеке (а это за ночь по нескольку раз — уже привыкли), наконец отбой, и я глотаю строчки. Но ответ не успел дать — с рассвета уже на ногах, хожу с бородой (с рассвета не успел побриться). Я думаю, что ты меня извинишь за это, да, любимка? Приеду — сочтемся.

И начались горячие денечки, на следующий день сильные бои. Я на земле испытываю большое напряжение, но уже хладнокровнее командую.