Козёл Иуда

— Моя любовь и поддержка могли бы помочь тебе, — она отдёрнула занавеску настолько, чтобы увидеть пыльную дорогу за ней. — Но ты отказался это видеть. Возможно, где-то в глубине души ты хотел любить меня, но не мог любить даже себя. Ты должен был идти один. Только ты был не один. Ты нёс с собой все наши гниющие кости. Твоя жизнь была бессмысленной и пустой, как и моя. Так не должно было быть. Ты мог бы быть со мной.

— Бывают дни, когда я хотел бы, чтобы это было.

Она смотрела на дорогу, ничего больше не предлагая.

— Ты сделала аборт, — спросил он дрожащим голосом, — когда тебе было двадцать?

— Я сделала аборт около двадцати.

Он зажмурил глаза.

— Мне так жаль, Шина. Я… — что-то щекотало его нос. Он дотронулся до своего лица, подозревая слёзы, но его пальцы снова стали тёмно-багровыми. — Я истекаю кровью, — сказал он, водя струйкой крови к глазам. — Она чёрная.

— Ты умираешь.

— Бог поможет мне.

— Твой бог лжив.

Поток увеличился, ручейками сбегая по его лицу, окрашивая его, как в боевую раскраску.

— Ты можешь помочь мне?

— Все твои идолы превращаются в песок, — она отпустила занавеску и оглянулась на него, её лицо потемнело. — Песок, Ленни. Ничто не может изменить это. Предательство вечно.

— Эти… твари… они идут, не так ли?

— Нет, — сказала она, потянувшись к двери. — Они уже здесь.

* * *

У него было ощущение парения или переносимости, но без роскоши зрения или звука, его местонахождение и положение оставались загадкой. Мысли и видения мелькали в его голове, знакомые голоса сливались с далёкими криками и смехом людей, маскирующихся под дьяволов, под хор волн, омывающих берег, и гул ночных ветров, дующих с океана.

Но, как свет свечи, погасший с выдохом одного вдоха, он исчез в одно мгновение, сменившись новыми ощущениями влаги на лице и привкусом крови на губах. Ленни также чувствовал что-то под собой — он лежал на чём-то мягком — и слышал смутные звуки дыхания и слоняющихся поблизости существ.

Боль снова проникла в его сознание. Вместе с ней пришёл страх.

Ленни открыл глаза. Он закричал, но издал только сдавленный звук, и когда он попытался пошевелиться, он понял, что его держат на месте, прижав спиной к центру кровати. Его окружали многочисленные лица. Кто-то был знаком, кто-то нет, они стояли и смотрели на него с ужасом, их странные жёлто-чёрные глаза были единственным признаком того, что его похитители были не совсем людьми. Слева от него был тот, кто был похож на Джереми Лаудона, а рядом с ним стояли те, кто был похож на Медоуза, Алека Кинни и его секретаря.

В висках у Ленни пульсировала боль, тело трясло, а желудок скручивало. Он боялся, что его вырвет или он потеряет сознание, и снова попытался вырваться, но у него практически не было сил. Паника поднялась, когда он понял, что его забрали обратно в дом, в спальню наверху, в это ужасное место смерти и обмана, ритуалов и кошмаров.

Те, что стояли у изножья кровати, расступились и сделали отверстие, в то время как другие осторожно усадили его так, чтобы он мог видеть зеркало над комодом всего в нескольких футах от него. Ленни посмотрел себе в глаза. Удар дубинкой оставил кровавую рану на его лбу, в результате чего на его измождённом лице остались багровые пятна. Он посмотрел на остальных, словно желая убедиться, что они действительно здесь. Они были здесь. Собравшись вокруг него, их глаза ящерицы смотрели с холодным безразличием.

* * *

Здание когда-то было баром. Он сгорел более года назад и с тех пор находился в запустении. Клерк мотеля сказал ему это, когда он и Шина регистрировались ранее тем утром. Его нельзя было не заметить, прямо напротив мотеля, его почерневшие и разрушенные руины, взгромоздившиеся на песчаные дюны, мощёный подъезд, ведущий от дороги к сгоревшему порогу, потрескавшийся и заросший бурьяном. Почему город до сих пор не разрушил это чудовище, является чем-то вроде загадки, но даже когда солнце садится, скрываясь за горизонтом своей загадочной красотой, руины выделяются на фоне умирающего света. Словно нарисованные из теней, растущих прямо из песка, остатки сооружения тянутся к ночному небу и напоминают Ленни о каком-то мёртвом существе, оставленном гнить, с выдолбленными костями и обожжёнными внутренностями, съеденными, как внутренности, оставленные хищникам и подвергается воздействию элементов. Для него странно уместно представить, что этот остов здания когда-то был живым существом, поскольку он представляет собой идеальную метафору. То, что когда-то было живым и трепещущим, теперь навсегда утеряно, сожжено до основания, внешняя оболочка сорвана, так что остались только воспоминания о том, что когда-то было — или могло быть.

Но он ещё не знает этого. На самом деле, он понятия не имеет. На данный момент руины — это просто место, куда он может сбежать, пока он думает о Шине и их предыдущей ссоре. Он идёт по подъездной дорожке и перешагивает то, что осталось от передней стены, и только потом понимает, что покинул комнату в такой спешке, что всё ещё босиком и в одних джинсах и толстовке.