Козлы отпущения

На других полосах газеты освещались лишь специальные вопросы, особенно в отделе «Волосатость», где мы пригвоздили к позорному столбу торговые фирмы, о которых было известно, что они находятся в руках лысых. Интересно, что многие из лысых владельцев компаний публиковали у нас рекламу. Этих мы пока что не трогали, к тому же принципиальная позиция редакции — направлять стрелы критики против тех, кто не публикует рекламу у нас.

Помимо этого раздела идеи защиты волосатых можно было найти на каждой странице как в аналитических, так и в развлекательных материалах. Мы напечатали, к примеру, несколько анекдотов о лысых; органически вписывались в тему и наши кроссворды. Вот одна из наших наиболее удачных шуток:

«Двое лысых встречаются на улице:

— Слушай, Рабинович, я тебя вчера видел.

— Где, Левинзон?

— В бане.

— Значит, это был не я».

Эта шутка мне очень нравилась, она показывала, что лысые не любят мыться. По правде говоря, я обратил на это внимание еще в детстве в бассейне. Все лысые дядьки со злостью хлопали глазами, когда на них попадали брызги.

Конкурс кроссвордов основывался на знаменитой фразе Наполеона (по горизонтали): Правильный ответ императора: Те, кто отгадают кроссворд, получат историческую книгу доктора Эрнста Шумкоти «Протоколы лысых мудрецов», которая еще не вышла из-под пресса в типографии.

Первый выпуск газеты разошелся так быстро, что пришлось прибегнуть к помощи добровольцев, дабы выпустить второй. Его мы выпустили огромным тиражом и без редактуры.

К нам поступали многочисленные сведения о растущем влиянии нашей газеты на население. Группы добровольцев собирались на улицах в поисках лысых, а эти трусы отсиживались по домам, боясь высунуть нос.

Возможно, что все это продолжало бы забавлять меня, если б не опасение перед судьбоносной встречей с маленькой Мици — встречей, которая неизбежно приближалась. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что мы уже дошли до конечной станции в вопросе лысины и борьбы с ней, и мне придется предоставить девушке всю информацию насчет моего участия в движении, дабы она сама прежде не узнала об этом из газеты. Я надеялся, что мне удастся устроить ей небольшую промывку мозгов, однако понимал, что мозг девушки весьма стоек. Все же я заранее приготовил формулировку, в которую собирался облечь эту новость.

— Дорогая Мици, — начну я, глядя ей прямо в глаза, — ты должна знать, что я — руководящая персона в антилысистском движении. Да, я пытался скрыть это от тебя, ибо не хотел вызывать лишнюю бурю в твоем сердце. Голубка моя, ты сейчас же оставишь контору лысого Пулицера и станешь моей секретаршей с удвоенной зарплатой. Врата грядущего широко распахнутся перед нами, и любовь наша поднимется пламенем до небес в огне предстоящих нам событий. Мы не можем сопротивляться велению времени, дорогая. Ведь это шаг, к которому нас обязывает жизнь, и горе тому, кто игнорирует зов судьбы и сопротивляется ему.

Да, так я буду говорить с маленькой Мици.

Мици пришла ровно в семь. Я уже издали увидел, что она взволнована настолько, что даже забыла застегнуть пальто и его полы развевались по ветру. Когда она подошла ко мне, я заметил, что глаза ее красны от слез, а сама она бледна. В ее взгляде читалась огромная боль, и мне было тяжело начать разговор, когда я видел ее в таком состоянии. При встречах мы всегда обменивались поцелуями, но сегодня уклонились от этого. Несколько секунд мы стояли, застыв, друг против друга.

— Гиди, — начала Мици незнакомым голосом, — ты — духовный лидер всего этого свинства?

Бедная девушка разразилась рыданиями.

— Я не виноват, — промямлил я, — это все этот идиот Пепи. Я просто не осмеливался тебе сказать. Что можно сделать?

Мици рыдала, и нам пришлось найти убежище в парадном какого-то дома, чтобы на нас не глазели. Я тоже разволновался. Лишь сейчас я понял, как ее люблю. Я притянул Мици к себе, но она продолжала дрожать всем телом. Я решил рассказать ей все с самого начала.

Сперва запинаясь, а затем все быстрее и быстрее, я выложил ей всю историю, начиная с того, как повел борьбу в защиту волосатых, заказав Пепи статью ради народного блага, и до момента, когда вокруг нашего Фронта защиты волосатого дела началось сплочение масс. Я чувствовал, что наша борьба справедлива, иначе большинство граждан не присоединилось бы к нам. Я рассказал, что на определенном этапе и в мое сердце закрадывались сомнения, однако произошедшие судьбоносные события смели их; короче, рассказал чистую правду без всяких прикрас.

— Я всю жизнь был бродячей собакой, — закончил я свою исповедь, — у меня никогда не было ни гроша за душой, меня пинал каждый, кому не лень. А теперь движение принесло мне общественное положение, массы придали мне сил и доверили власть, у меня появились новые экономические возможности, так должен ли я сейчас отказаться от всех этих выпавших на мою долю перспектив?