Такие публичные оскорбления в адрес поэта и дворянина, человека обостренного чувства чести, могли бы послужить достаточным поводом для дуэли. Но дуэль не входила в планы Фаддея Венедиктовича. Он собирался жить долго, и это ему удалось. Родившись на десять лет раньше Пушкина, Булгарин пережил Александра Сергеевича на двадцать два года, а его фамилия до сих пор воспринимается как символ фарисейской «благонамеренности».
О Борисе Михайловиче Федорове известно меньше. Журналист, издатель, автор исторического романа «Князь Курбский» и массы детских стихотворений, он «прославился» своей «благонамеренностью» в том же смысле слова, что и Булгарин. Как литератор он был для Пушкина, по всей вероятности, утомительно скучен. Поэт обратился к нему единственный раз и в минимально возможной форме — с двустишием:
Пожалуй, Федоров, ко мне не приходи;Не усыпляй меня — иль после не буди.А деятельность Федорова-критика, причастного к Третьему отделению, вызвала острую эпиграмму С. А. Соболевского:
Федорова БорькиМадригалы горьки,Эпиграммы сладки,А доносы гадки.Отчетливая неприязнь создателей Козьмы Пруткова к двум вышеупомянутым лицам (Булгарину и Федорову) очевидна. Предположительно прутковскими считаются опубликованные в журнале «Искра» за 1861 год две пародии на Федорова — детского поэта.
ДЕТСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (Подражание Борису Федорову)
I Праздник Васеньки
Дни праздника настали[112],Давно он Васей ждан,И Васеньке рубль далиНа шар и барабан[113].Опекуна он ручкуЗа то облобызал,А опекун-то штучкуДля праздника сыграл:В тот день, как Васе дал онНа шар и барабан,Из средств его украл онНа целый шарабан.
II Серафимочка
Столик милого дитятиВесь игрушками покрыт.На скамейке, у кроватиСерафимочка стоит.Серафимочка любезна!Так и в жизни муж инойЦелый век свой бесполезноЗанят кукольной игрой.19
…взгляды г. Бланка… — Козьма Прутков разделял взгляды на крестьянскую реформу публициста Григория Борисовича Бланка (1811–1889), называя их «справедливыми»: Бланк был категорическим противником освобождения крестьян.20
Может быть, это мне удастся, а может быть, и нет. — Козьма Петрович, подобно большинству авторов, непременно хотел видеть свои произведения в печати. Естественная потребность — ибо лишь опубликованный опус создает ощущение завершенности труда. Козьму Пруткова, как мало кому известного директора Пробирной Палатки, снедала честолюбивая жажда славы великого поэта. Оттого он и сетовал: «Неизвестность… моих… литературных трудов… не дает мне покоя». Он мечтал быть опубликованным полностью, сразу же после первой публикации в «Современнике» начав хлопоты по изданию «Полного собрания сочинений» и неоднократно напоминая, что в его портфелях бережно хранится множество творений, еще не увидевших свет. И действительно, в последнем из знаменитых сафьянных портфелей автора за нумерами и с печатною золоченою надписью «Сборник неоконченного (d’inacheve №)» были якобы обнаружены неведомые ранее сочинения разных жанров, предположительно принадлежащие перу Козьмы Пруткова, а именно:— 175 новых афоризмов;
— 46 неопубликованных стихотворений;
— 7 басен;
— 2 эпиграммы;
— 2 поэтических перевода с германского и гишпанского;
— «Азбука для детей Косьмы Пруткова с прибавлениями, прежде исключенными цензурой»;
— «Поминальный пикник по случаю кончины Фаддея Козьмича Пруткова» (сына) — стихотворное дополнение к «Военным афоризмам»
и, наконец:
— «Венок Пленире» — первый в истории русской поэзии венок сонетов.
Лишь малая часть нашей «находки» опубликована в периодике: афоризмы[114]
и подборка стихотворений[115]. А полностью «находка» впервые представлена в отдельном издании[116].21
…ирокезцами… — Всеобъемлющая эрудиция поэта и мыслителя распространилась и на этнографию. Ирокезцы, или правильнее ирокезы — индейские племена Северной Америки со звучными прозваниями: сенека, кайюга, онондага, онеида, могавки, тускарора…22
…с одним из губернаторов… — Возможно, с Александром Михайловичем Жемчужниковым — гражданским губернатором Вильны. К А. М. Жемчужникову как к своему опекуну Прутков мог входить без спроса в любое время.