Козни небесные

Дождливым утром его высадили из какого-то допотопного автомобиля. В Паломаре его поджидала важная комиссия, состоявшая из военных и чиновников. «Это напоминало дуэль, — сказал Моррис, — дуэль либо казнь». Двое или трое механиков открыли ангар и выкатили истребитель «Девотин», «достойный соперник древнего автомобиля».

Он запустил двигатель, увидел, что горючего едва хватит на десять минут полета; лететь в Уругвай было невозможно. На минуту ему стало грустно. С печалью он подумал, что, пожалуй, лучше умереть, чем жить рабом. Хитроумный замысел провалился; лететь бесполезно, он хотел было позвать этих людей и сказать им: «Сеньоры, дело кончено». Но равнодушно предоставил событиям идти своим чередом. Решил еще раз испробовать новую схему испытаний.

Самолет пробежал каких-нибудь пятьсот метров и оторвался от земли. Он точно выполнил первую часть испытания, но едва перешел к новым методам, как опять почувствовал дурноту и услышал собственную жалобу на то, что теряет сознание. Перед самой посадкой успел выровнять самолет.

Когда он пришел в себя, все тело у него болело, он лежал на белой койке, в высокой комнате с белесыми голыми стенами. Он понял, что ранен, что его задержали, что находится в Военном госпитале. Он спросил себя, не было ли все это галлюцинацией.

Я уточнил его мысль:

— Ты принял за галлюцинацию то, что увидел, когда очнулся.

Моррис узнал, что авария произошла 31 августа. Он потерял всякое представление о времени. Прошло три или четыре дня. Он порадовался, что Идибаль в Колонии: ему было стыдно за новую аварию; к тому же она упрекнула бы его, почему он не полетел сразу в Уругвай.

«Когда она узнает про аварию, обязательно вернется. Надо подождать два-три дня», — подумал он.

За ним ухаживала другая сиделка. Вечера они проводили, держась за руки.

Идибаль не возвращалась. Моррис начал беспокоиться. Как-то ночью его охватила мучительная тревога. «Считай меня сумасшедшим, — сказал он. — Я хотел видеть ее. Я подумал, что она вернулась, узнала про другую сиделку и теперь не хочет меня видеть».

Он попросил фельдшера позвать Идибаль. Много времени спустя (это было той же ночью, Моррис поверить не мог, что ночь тянулась так долго) фельдшер вернулся; начальник сказал ему, что в госпитале не работает ни одна женщина с таким именем. Моррис попросил выяснить, когда она оставила свое место. Фельдшер вернулся утром и сказал, что начальник уже ушел.

Ему снилась Идибаль. Днем он мечтал о ней. Потом он видел сон, что не может найти ее. В конце концов он не мог уже не мечтать о ней, не видеть ее во сне.

Ему сказали, что никакая Идибаль «не работает и никогда не работала в госпитале».

Новая сиделка посоветовала ему читать. Ему принесли газеты. Даже отдел спорта его не интересовал. «Тут мне взбрело на ум попросить книги, которые ты мне прислал в прошлый раз». «Ему ответили, что никто никаких книг ему не присылал.

(Я чуть не совершил оплошность: хотел подтвердить, что и впрямь ничего не присылал ему.)

Он решил, что о плане бегства и участии в нем Идибаль стало известно; поэтому Идибаль не появлялась. Осмотрел свои руки: кольца не было. Он попросил вернуть кольцо. Ему сказали, что уже поздно, служащие ушли. Он провел мучительную бессонную ночь в страхе, что ему никогда не отдадут кольцо...

— Ты боялся, — добавил я, — что, если тебе не вернут кольцо, ты потеряешь всякий след Идибаль.

— Об этом я не думал, — честно признался он. — Просто провел безумную ночь. Наутро мне принесли кольцо.

— И оно у тебя? — спросил я с недоверием, удивившим меня самого.

— Да, — ответил он. — В надежном месте.

Он открыл боковой ящик письменного стола и достал кольцо. Камень был необыкновенно прозрачный, не очень блестящий. В глубине его можно было рассмотреть цветной горельеф: человеческий — женский — торс с лошадиной головой; я подумал, что это изображение какого-нибудь древнего божества. Хотя я и не знаток в этих делах, смею утверждать, что кольцо представляло большую ценность.

Как-то утром в палату явились несколько офицеров и с ними солдат, который нес стол. Солдат поставил стол и вышел. Вернулся с пишущей машинкой, устроил ее на столе, придвинул стул и сел. Потом начал стучать на машинке. Один из офицеров продиктовал: имя — Иренео Моррис, национальность — аргентинец, полк — третий, эскадрилья — девятая, база — Паломар.