Козулька

Они вышли из автобуса на конечной остановке. Справа — лес, слева — несколько бетонных домов на окраине города. Они уныло гудели на ветру, сливаясь с невидимым небом. Янка пошла вперед, против ветра, к своему дому. Ветер преследовал ее. Он огибал бесконечные ряды гаражей, выл тоскливо и, запутавшись, бился в проводах и качал столбы. Руслан держал Янку за талию, иногда прикрывая глаза от острых льдинок, поднимаемых бураном с земли. Но она не замечала этого. Она смотрела на одинокий замерзший фонарный столб, от которого ползало по земле туда и сюда пятно света. И ей казалось, что она во всем мире одна с этим скрипящим на ветру фонарем и деревьями, политыми густым серебром. Янка хотела развернуться и попросить Руслана больше не идти за ней, но потом вспомнила о том, что им сидеть за одной партой в школе еще целый год, ездить на одном автобусе домой, и ничего не сказала.

Они шли молча вдоль гаражей, а Янка пыталась избавиться от детской привычки высчитывать четное количество проходящих гаражей и столбов. Нужно было идти так, чтобы, вступая напротив фонарного столба левой ногой, оказаться этой же ногой напротив следующего. Или чтобы опор в витиеватой изгороди было десять, двадцать, тридцать. Но ни в коем случае не пятнадцать или двадцать три. Тогда забор браковался и вызывал внутреннюю досаду. Янка знала, что это бред или психическое нарушение, как и желание некоторых людей обходить трещинки в асфальте или пересчитывать ступеньки в родном доме, но ничего поделать с этим не могла. От остановки до поворота на улицу — семьдесят шесть гаражей, сорок фонарей и сто тридцать тополей.

Она поцеловала Руслана на прощание в щеку и без слов вошла к себе в квартиру.

Глава 20

Яна стояла у рояля в холле издательства и водила мизинцем по черной изогнутой крышке. Она несколько раз хотела бросить музыкальную школу, и каждый раз у нее не хватало на это мужества. Яна вспомнила, что уже две недели не садилась за фортепиано.

Когда Янка открывала крышку и произносила вслух первые ноты, у нее оживало сердце.

Оно размокало, стенки его становились мягче. И оно снова начинало пульсировать так, как осенью. Нервно, болезненно и в ожидании чудес.

И потом требовалось время, чтобы засушить его до прежнего состояния и укутать тканями. Чтобы не мешало и не напоминало о себе.

Янка водила ладонью по спине рояля.

И снова думала о том, чтобы открыть. Заиграть. Снова захотеть чудес и вспомнить о том вечере перед Новым годом и глаза Димы. И его подарок. Но ее позвали, и Яна пошла в студию.

Прожектора кинокамер были направлены Янке в лицо. Утренний эфир. Семь утра. Май. Глаза, похожие на щелочки, не раскрывались даже на ярком свете. Экраны на стенах прямого эфира транслировали запись на весь край. Какая она молодец, какой замечательный вышел у нее роман, и какой успех приобретает подростковая передача. Ведущая на шпильках что-то говорила о высоких рейтингах, о презентации на московском фестивале СМИ. Янка устало смотрела на микрофоны и думала о том, как бы не забыть улыбаться. Еще ей показалось на огромном экране, что она сильно похудела, и щеки выглядят очень впавшими. А глаза — бесцветными. Конечно, сидячая учебная жизнь никому не приносит красоты.

Руслан стоял за дверью студии. Он в очередной раз хотел помириться. За несколько минут до эфира подарил Янке огромный букет белых лилий — и как вспомнил, что это единственные цветы, на которые у нее аллергия?

— Мы слышали, что тебе предложили место редактора нового детского приложения в той газете, с которой вы сотрудничаете всего пару месяцев? — задавала ведущая вопросы. А Янка почему-то думала о том моменте, когда через много лет она станет известной журналисткой и вернется в родной город из… Англии, например, и нечаянно встретит на центральной улице Диму… Она слышала, что Дима хочет уйти из их класса в другую школу. На другом берегу реки. Его семья переезжала. А другой берег реки для них — это дальше, чем Англия.

— Мы знаем, что ваш литературный класс закрывают. Он многое тебе дал?

В городе по-прежнему будет три центральные улицы, по которым будут гулять школьники. Взад-вперед, взад-вперед. Люди так же будут мерзнуть зимними вечерами на остановках, потому что в их городе никогда не построят метро. Дома будут вкусно пахнуть воспоминаниями о первом годе в их литературном классе, об уроках и свешивающихся над книгами Димкиных волос. Каким он будет? Успешным музыкантом или юристом? Вспомнит ли о ней когда-нибудь? О том, что была у него девочка, которая всего боялась. Она писала всеми забытый роман. Выходила перед камерами и говорила что-то о приехавших в город музыкантах, о моде и новинках литературы.

А может быть, он просто не узнает ее и пройдет мимо?

Янка не знала, хорошо это или плохо, что он уже месяц не ходит к ним в школу. Что он садистски не появляется в ее районе. Не пытается с ней дружить, как все. Они не встречались даже на этих трех улицах. И Яна заставляла себя ходить на запись передачи для того, чтобы он увидел ее по телевизору. Или чтобы его мама видела ее по телевизору.