Козырная дама

— Одного ножом, другого расстреляли.

— Кто говорит?

— Моя фамилия Белобородова. Зоя Иннокентьевна.

— Кто вы? Жена?

— Нет, я случайный человек, приехала к Владимиру Ивановичу по делу, — ответила Зоя Иннокентьевна уверенно.

Да и в чем ей было сомневаться? Разве не была учительница английского языка, полноватая миловидная женщина среднего достатка случайным человеком в жизни Мельника, в жизни Слона, Ворбьева, Фогеля? Пусть даже судьба и забросила ее случайно в параллельный мир, в котором живут бандиты и воры…

— Хорошо, Зоя Иннокентьевна, оставайтесь на месте, ничего не трогайте, сейчас приедем.

Зое Иннокентьевне не хотелось оставаться здесь, у бассейна, в буро-кровавой воде которого плавал Мельник, и она обошла дом, собираясь выйти за ворота и ждать милицию на улице.

Проходя мимо террасы, она заглянула на нее и заметила чьи-то ноги.

Поднялась.

На террасе лежал еще один убитый человек. Как и того, в будочке у входа, его тоже застрелили.

Дверь с террасы в дом была открыта, но входить туда Зоя Иннокентьевна не стала. Она осторожно спустилась с террасы, мимолетно подумав, что рядом с мертвыми люди почему-то становятся чрезвычайно осторожными, стараются ступать тихо, не делать резких движений, разговаривать вполголоса, словно опасаясь побеспокоить умерших.

Так же тихо, но быстро Зоя Иннокентьевна пошла по тропинке к воротам.

Ждать ей пришлось довольно долго.

Милицейская машина с мигалкой на крыше приехала лишь минут через сорок. Увидев ее, Зоя Иннокентьевна направилась навстречу.

Милицейская машина остановилась, и первым из нее вышел, нет, просто выскочил Литвинец. Даже не закрыв за собой дверцу, он стремительно бросился к Зое Иннокентьевне. Бледный, встревоженный, с посиневшими от волнения губами, всклокоченными волосами, которые он, наверное, разметывал пятерней всю дорогу от города до дома Мельника, подбежал, крепко сжал за плечи.

— Ты в порядке?! — вырвалось у него чуть ли не со стоном. — Как я волновался!

— Да… — Зоя Иннокентьевна улыбнулась слабо и беззащитно, отчего ее миловидное лицо вдруг сделалось необыкновенно красивым.

Такая улыбка и такое лицо у женщины бывают только тогда, когда она чувствует рядом с собой человека, заботящегося о ней, готового сразиться со всем миром, чтобы защитить ее.

— Ну слава богу! Зоя Иннокентьевна, хорошо, что вы догадались ждать на улице, а не там, — кивнув за ворота, сказал Литвинец, возвращаясь к принятому между ними обращению на «вы». Не зная, что еще добавить, он повернулся к своим помощникам, принялся давать распоряжения.

— Извините, но нам нужно поговорить, — снова обратился к Зое Иннокентьевне Литвинец, закончив разговор с милиционерами. — Вы должны рассказать о том, что вы видели, как обнаружили трупы… Понимаю, это будет неприятно, но придется вернуться на территорию усадьбы, возможно, понадобится уточнить что-то на месте преступления.

— Да, понимаю. Я готова, — ответила Зоя Иннокентьевна, все еще ощущая тепло ладоней Литвинца, всего несколько минут назад испуганно сжимавших ее плечи.

Пока эксперты и следователи, приехавшие с Литвинцом, возились с трупами, начальник милиции расспрашивал Зою Иннокентьевну. Они сидели на площадке у бассейна, но Литвинец специально посадил ее так, чтобы она не видела мертвого тела Мельника, уже извлеченного из воды и лежащего теперь рядом с низким мраморным парапетом, ограждавшим бассейн.

— Геннадий Васильевич идет, — сказала вдруг Зоя Иннокентьевна, которой хорошо была видна тропинка к бассейну.

Литвинец оглянулся и увидел Казанцева, вышедшего из-за дома. Тот подошел, поздоровался. Зоя Иннокентьевна обратила внимание на то, как тепло, по-дружески, сжал Казанцев руку Литвинцу, и поймала себя на мысли, что ей это почему-то приятно.

— Дозвонились до тебя мои ребята? — спросил Литвинец. Вопрос был странноватый — раз Казанцев приехал, значит, дозвонились, но тон его был заботливым.

В ответ Казанцев спросил тоже что-то не очень логичное. Так ведут себя люди, которые долго были в ссоре, а помирившись, произносят слова не ради их смысла, а лишь из-за доброжелательной и теплой интонации.

— Похоже, я опоздал, Гриша? — кивнул в сторону бассейна Казанцев.

— Кто знает, Гена. Может, и не опоздал…

— Нет, Гриша, опоздал! Гляди, с чем я приехал. — Казанцев достал из кармана небольшой бумажный листок и показал его Литвинцу.

— Ордер?! — удивился Литвинец. — Выходит, ты добился! Ну, молоток!

— А благодаря кому? Не будь на свете такого отличного мужика, как Литвинец, я до сих пор копался бы в навозе, словно петух, выискивающий зернышки.

— Скажешь тоже! — смущенно отмахнулся Литвинец и, не в силах скрыть удовольствия от похвалы Казанцева, заулыбался широко и счастливо.

Зоя Иннокентьевна пристально посмотрела на него и, испугавшись, что Литвинец заметит в ее глазах неожиданную нежность, которую она к нему почувствовала, опустила взгляд.

Но Литвинец заметил.