КПСС у власти

Для того времени, — ибо необходимо категорически отказаться от сравнения продукции с разницей в 40–50 лет без учета роста населения, чем регулярно занимается советская статистика, — Россия быстро шла по пути индустриализации и неуклонно догоняла передовые западноевропейские страны. Средний рост добычи угля в Донбассе между 1910–1914 годами равняется почти 20 %, иначе говоря, даже в такой трудной отрасли добывающей промышленности, как угольная, Россия удваивала производство в 5–6 лет. В некоторых отраслях, особенно в таких, как текстильная промышленность, уровень 1913 года в течение долгого времени не мог быть перекрытым: так, например, согласно данным Струмилина, в России в границах 1940 года в 1913 году было выпущено 111 миллионов метров шерстяных тканей. Несмотря на прирост населения в этих границах почти в 30 миллионов, в СССР в 1937 году было произведено лишь 98 миллионов метров шерстяных тканей, что означает резкое снижение производства на душу населения.

Естественно, что невероятно быстрый рост промышленности неизбежно сопровождался отставанием жилого фонда для рабочих в городах, норм рабочего законодательства, а также и некоторым отставанием роста заработной платы по отношению к росту выпускаемой продукции. Наряду с этими обстоятельствами, индустриализация России в большей степени, чем индустриализация в таких странах как Германия, Англия, Франция, сопровождалась огромной концентрацией рабочих на больших предприятиях. Уже в 1908 году одна четверть всех рабочих трудилась на заводах и фабриках с числом рабочих, превышающим тысячу человек.

Чтобы преодолеть неизбежно возникающий с индустриализацией социальный кризис, правительство должно было бы быстро двигать вперед рабочее законодательство. Однако оно шло в России кануна войны медленным темпом. Правда, на ряде казенных предприятий уже перед войной был введен восьми-девятичасовой рабочий день, рабочие получали квартиры в построенных этими предприятиями новых домах, большинство рабочих больших городов было охвачено страховыми и профсоюзными организациями. Но в отличие от немногих правительственных заводов, принадлежавших, главным образом, военному и морскому ведомствам, подавляющее большинство рабочих в России не имело нормальных жилищных условий, работало около 10 часов в день (в передовых странах Западной Европы, в среднем, 9 часов), получало заработную плату, не соответствовавшую, как мы указали выше, росту продукции. Правительство хотя и допустило свободные профсоюзы, рабочие страховые общества, рабочую прессу и даже рабочее представительство в Государственной Думе, но не проявило той энергии и воли в рабочем вопросе, какую проявил П. А. Столыпин в крестьянской реформе. Ко всему этому следует прибавить, что в России, как впрочем и во всем мире того времени, капитал не был ограничен тем государственным контролем и прогрессивным налогом на прибыли, которые позволяют теперь современным демократическим государствам получать необходимые средства для социального обеспечения и социальных реформ. Можно было бы повторить слова Столыпина о необходимости двадцатипятилетнего спокойного периода для того, чтобы в России распространилось широкое социальное законодательство.

Всякое правительство и окружающий его правящий слой не могут не знать основных требований большинства народа, вытекающих из социального процесса. Не могут не знать и тех общественных и политических сил, которые организационно оформились для достижения нового общественного и социального порядка. Накануне 1917 года правительство великолепно знало эти силы, ибо требование народовластия, прочной конституционной базы для правового демократического строя давно уже раздавалось в Государственной Думе.

В таких исторических ситуациях, когда, несмотря на осознанную всем обществом необходимость реформ, правительство продолжает тормозить их, естественно развитие тенденций реформизма среди той части правящего слоя, которая наиболее остро сознает свою ответственность за государственное бытие. Эта часть российского правящего слоя кануна революции все больше и больше смыкалась с главным носителем требований коренных реформ — российским либерализмом в лице кадетов и правой части народничества.