КПСС у власти

Но Корнилов не собрал подобных частей и не сформировал достаточно многочисленных, способных взять на себя временное управление столицей штабов. Видимо (мы не касаемся здесь вопроса отношений Керенского с Корниловым во всей его исторической сложности, а также самой истории «похода» на Петроград), генерал Корнилов и не намеревался этого делать. Он предпочитал беречь боеспособные прочные части для борьбы с немцами на фронте. Все его выступление носило, первоначально, характер широко задуманной армейской демонстрации в пользу правительства Керенского, от которого он только требовал передачи в другие руки управления армией. Поэтому все кавалерийские дивизии, входившие в состав посланного в Петроград 3-го Кавалерийского корпуса и Туземной дивизии, спокойно двигались в эшелонах по железной дороге и не имели абсолютно никаких приказов, что делать в случае сопротивления. Никакого штаба для действий против Петрограда не существовало. Пока эшелоны двигались или застревали на железной дороге, все эти кавалерийские части, почти не управляемые, были объявлены армией, а ее новый командующий, генерал Крымов, оставив войска в эшелонах, отправился на машине к Керенскому в Петроград. Там он убедился в том, чему не хотел верить — Керенский, качнувшись в сторону проповедников углубления революции, объявил Корнилова мятежником. Генерал Крымов не выдержал и застрелился.

Новый командующий корпусом, генерал Краснов, как он сам рассказывает, догнав армию, даже не знал где находятся ее части. Генерал Корнилов видимо до конца верил каким-то обещаниям Керенского. Он не допускал мысли, что Керенский в последний момент заколеблется и в страхе за свою судьбу, вместо того, чтобы оказать помощь делу спасения армии и России, метнется в объятия большевиков и будет просить у них поддержки.

Ведь дело шло фактически не о захвате власти, а лишь о том, чтобы довести до конца начатое 5 июля в Петрограде восстановление порядка и дисциплины в армии, упрочение государственности. Если в начале июля удалось расформировать полки, на которые опиралась «Военка» и привлечь к ответственности главнейших участников большевистского путча в Петрограде и на флоте, то теперь, в конце августа, перед угрозой немецкого наступления было необходимо и возможно довести начатое дело до конца — вывести разложившийся гарнизон из столицы, упрочить власть Демократического совещания, ликвидировать до созыва Учредительного собрания гибельное для страны двоевластие, восстановить дисциплину и боеспособность армии.

Керенский на словах (в своей речи на Московском государственном совещании) как будто бы понимал положение и соглашался на эти меры. Внушительное движение еще не разложившихся кавалерийских частей к столице давало, прежде всего ему самому, опору для проведения необходимых мер.

Командование шло ему навстречу. Генерал Крымов прибыл к нему для переговоров, не веря, что Керенский мог объявить генерала Корнилова мятежником. Он прибыл один, без всякой охраны. Удивительно, конечно, как Корнилов мог забыть свой собственный опыт, когда он, сразу после Февраля, командовал Петроградским военным округом. Он не мог не знать, что в это время для действительного укрепления власти нужны были особо подобранные, прочные части, учащаяся молодежь. Ведь в дни апрельского кризиса две вызванные им на Дворцовую площадь запасные батареи не выполнили его приказа. Видимо, психологически генерал Корнилов и его окружение — лучшие русские генералы того времени — чувствовали, видели себя лояльными военными, готовыми всеми силами помогать легальному правительству в его борьбе за Россию, а вовсе не заговорщиками, в которых, под радостное улюлюкание большевиков и левого сектора «революционной демократии», их превратил Керенский.

В дни 26–31 августа политическая близорукость и, бесспорно, личный эгоизм сыграли катастрофическую роль в истории России. И эти же дни сыграли решающую роль в истории партии. Действительно, политические потери в результате ошибок, июльского провала — все это было восстановлено в течение какой-нибудь недели. От революционной демократии большевики не только получили индульгенцию, они были призваны в качестве ее спасителей.

Не с апрельских тезисов и не с июльского восстания, а с корниловских дней начинается прямой путь большевиков к власти. Лишив себя поддержки в армии Керенский, объективно, расчистил им к ней дорогу.